Пирамида предков - Ильза Тильш

вы, мужчины и женщины, встаньте плечом к плечу! В этот час мы выразим нашу общую волю, она должна быть сильнее, чем любая беда и любая опасность… Мы уже сделали выбор! Пусть теперь делает свой выбор господин Бенеш!

2 октября 1938 года газеты сообщили о плановой оккупации региона номер Г. Войска под началом генерал-полковника Риттера фон Лееба вышли на долину Молдау с юга.

5 октября Гитлер был в Карлсбаде. (Я не знал, как и каким образом я однажды окажусь здесь. Но я точно знал, что когда-нибудь буду стоять на этом месте!)

6 октября оккупация была завершена.

На фотографии в газете (Гитлер в Эгере? Гитлер в Карлсбаде?) Гитлер из-под глубоко надвинутой на глаза кепки тепло смотрит на Конрада Хенляйна, который на целую голову его выше, кепка Гитлеру явно велика, она наползает на глаза до самых бровей. На заднем плане улыбается Геринг: мирная картина.

На другой фотографии — плачущие эгерландские женщины. Ликование при встрече войск.

Наконец-то наши немецкие братья из Судет могут открыто заявить о своей любви к Адольфу Гитлеру.

Никогда больше эта земля не будет оторвана от рейха.

Томас Масарик посетил городок Б., когда Валерия еще была молодой девушкой, ей доверили поднести ему на серебряном подносе украшенный виноградными листьями кубок, президент посмотрел Валерии в лицо, взял в руки кубок и сказал: хотя я противник алкоголя, но ради вас с удовольствием выпью глоток вина. (Незабываемое высказывание президента, которое в семье часто повторяли, Анни знала его, когда была еще маленькой девочкой.)

Гитлер не остановился в Б., он только проехал мимо, где-то по одной из более крупных магистралей, говорят, в городке Никольсбурге он произнес речь. Что касается визита фюрера в Никольсбург, то я и сама об этом кое-что помню, но эти воспоминания должны быть дополнены воспоминаниями родителей.

Мы поехали туда, не было такого человека, который туда бы не поехал. Мы встали на каком-то холмике у дороги, ведущей в Никольсбург, не въезжая в сам город.

Генрих один пошел в город, вернее, он попытался туда пойти, но вскоре вернулся. На улицах слишком большая толчея, сказал он, сутолока слишком большая. (Тогда, в 1925 году, во время открытия мемориала в честь героев на Поллауских горах, он из-за толчеи остался дома.)

Воспоминание об автомобиле, в котором фюрер стоял в полный рост, о людях по обеим сторонам улицы. Фюрер, говорит мать, смотрел недовольно, ему, наверное, пришлось проехать по почти безлюдным деревням. Немецкие жители пришли или приехали в Никольсбург, чехи же, понятно почему, остались дома. Да и там, где стояли Генрих, Валерия и Анни, толпа людей по обеим сторонам улицы была редкой, фюрер привык к другим масштабам почитания.

Когда Гитлер возвращался из Никольсбурга, он смотрел уже совсем по-другому, об этом свидетельствуют рассказы людей, которые тогда часами стояли на улице, чтобы иметь счастье увидеть его еще раз.

У него действительно были сияющие голубые глаза, он смотрел этим взглядом в глаза каждому отдельному человеку, во всяком случае, у каждого человека появлялось чувство, что на него посмотрели. Детей он гладил по волосам. Он пожимал протянутые руки, автомобиль ехал очень медленно, а когда люди с обочины дороги выбегали на мостовую, он останавливался. Одним словом, говорит мать, в Никольсбурге собралось достаточно много публики, и это вновь настроило его более приветливо.

Люди кричал и хайль, хайль, правда, крики ликования на холмике звучали довольно-таки слабо, потому что как раз там собралась очень скромная кучка почитателей Гитлера.

Некоторые женщины плакали от восторга и радости, одна женщина выбежала на дорогу и протянула к фюреру руку, а фюрер действительно дотронулся до ее руки. Женщина со слезами на глазах вернулась в толпу и сказала, что теперь она постарается никогда больше в жизни не мыть руки.

Вернемся еще раз назад, сквозь годы, к той голенастой девочке, которая стояла на дорожке, посыпанной гравием в Уллерсдорфе, среди клумб с цветами. (Летняя свежесть, забытые слова.) Жили тогда при аптеке, питались в гостинице Вайзер, совершали прогулки в Альтфатергебирге, Хайдебрюннль, Хоэхайде, к Альтфатертурм. Вечерами в санаторном парке слушали оркестр, ходили в маленький театр (Мы видели там оперетту «Страна улыбок», помнишь?), пили сернистую воду из источника в санатории, у отца на этот случай всегда был с собой складной бумажный стаканчик или складной алюминиевый, купались в маленьком, выложенном голубым кафелем горячем бассейне.

(Ты, наверное, не помнишь, говорит отец, граф Лихтенштейн, всегда ходил со своими сыновьями в сернистую купальню, на них были льняные брюки, и они приезжали на восьмицилиндровой «татре». Они жили в замке Уллерсдорф, это был их родовой замок. Один из сыновей сегодня является правителем Лихтенштейна.

А когда река Тесс по вечерам начинала шуметь, на следующий день шел дождь.

Шумная Тесс и тихая Тесс, говорит мать. Тесс у Уллерсдорфа была шумной Тесс. Но она шумела не всегда, говорит отец.)

Однажды Анни тайком прошмыгнула мимо билетеров в кино (Разве в санатории было кино? Я такого не помню!), она оказалась в темноте кинозала в самом конце перерыва (Да-да, тогда во время сеанса в кино обязательно делался перерыв, обычно на самом интересном месте), свет уже выключили, и никто не заметил девочку, которая притаилась в уголке и посмотрела вторую половину фильма, это была трагическая история, какой-то мужчина стоял у окна в своей комнате и смотрел в сад, за окном шел то ли снег, то ли дождь, посреди комнаты находилась кровать, на кровати лежала женщина, она лежала неподвижно, внезапно над кроватью возникло черное облако, облако мух, мухи садились на лицо и на руки неподвижно лежащей женщины, женщина не прогоняла мух, она была мертва. Мужчина у окна повернулся, посмотрел на женщину, увидел мух, которые ползали по ее лицу и рукам, и с искаженным от боли лицом бросился к кровати и упал прямо на женщину.

Мух раньше было очень много, говорит отец. Если приходилось ехать на телеге через лес, лошади были просто черными от мух. Все было черно от мух.

Я воображаю девочку такой, какой она была в восемь лет, в пальтишке и круглой шляпке, беру ее из санаторного парка в Бад Уллерсдорфе и ставлю на другую дорожку, эта дорожка ведет через аллею акаций, рядом с девочкой идет другая девочка, девяти лет, на ней пальто из кошачьего меха, ее зовут Лотта, позади Анни и Лотты молодая женщина катит детскую коляску, в ней сидит маленький мальчик, засунув ножки в спальный мешок, подбитый мехом, это брат Лотты, и зовут его