Пирамида предков - Ильза Тильш

этом убедил, и те фразы, которые я там якобы слышал, я на самом деле услышал вовсе не там, а позже, ведь их так часто повторяли, что мне и сегодня кажется, что я слышал их сам на площади.

Возможно, я видел кишащую людьми площадь Героев лишь позже, в кино, в выпусках новостей, в документах, в иллюстрированных изданиях.

И крики зиг хайль, рев голосов, фразы, произносимые хором: спасибо нашему фюреру! спасибо нашему фюреру! — я слышал позже достаточно часто.

Одним словом, говорит Бернхард, очень может быть, что меня там действительно не было.

Во вторник, 15 марта 1938 года, над Веной царил антициклон — ни единого облачка.

В ночь перед митингом на площади Героев в помещениях Немецкого воинского опекунского совета были вскрыты два железных сейфа. Преступников поймать не удалось.

Спектакль государственной оперы Проданная невеста Фридриха Сметаны,[4] назначенный на вечер, был отменен. Врачей, работавших до сих пор в Венском Добровольном Обществе спасения заменили арийскими врачами.

Министр юстиции приказал немедленно уволить всех судейских чиновников, которые являются евреями или полуевреями, и предписал не принимать евреев на работу в адвокатские и нотариальные конторы.

Из всех европейских столиц были отозваны дипломатические представители Австрии, по указанию Вены они сдали свои полномочия представителям Германского рейха.

Воздушное сообщение Прага — Вена было ограничено; число самолетов, ожидающих разрешения на вылет за границу, возрастало. Многим гражданам, которые уже зарезервировали билеты на Прагу, запретили выезд из Австрии.

Римская газета Трибуна назвала присоединение Австрии к Германскому рейху справедливым решением. Польская пресса сообщает о случившемся спокойно и по существу. Египетская пресса рассматривает процессы, происходящие в Австрии, с полным пониманием.

На Пражской ярмарке — столпотворение. Нервозность, которая отчетливо проявилась из-за политических событий конца предыдущей недели, по словам прессы, сменилась спокойствием во всех сферах. Особенно хорошо продавались стекло, изделия из кожи, игрушки, резиновые товары и фарфор.

Австрийский двуглавый орел был заменен немецким знаком величия, орлом со свастикой.

В Вене через два дня после этого события лидер Партии судетских немцев Конрад Хенляйн направил всем судетским немцам воззвание: в эти исторические дни… всем, кто еще не примкнул к движению судетских немцев за единство… присоединяйтесь к великому политическому фронту нашей национальной группы. Вступайте в ряды Партии судетских немцев, не стойте в стороне.

(Генрих остался в стороне, он не примкнул, он не захотел, несмотря на то что его пытались заставить.

Почему ты не примкнул к Единому фронту, спрашиваю я отца, что у тебя были за причины?

Я не доверял этим людям, говорит отец.)

Партия судетских немцев сообщала в эти дни и недели о массовом вступлении в свои ряды всех слоев населения.

Правительство Чехословацкой республики разрабатывало распоряжение об обязательной покупке противогазов для всех налогоплательщиков. Безработные должны были получить их бесплатно.

Ты должен помнить, как все происходило, говорят дети Бернхарду. Что ты помнишь?

Когда я пошел в третий класс народной школы, отвечает Бернхард, в нашей школе призывали к вступлению в Союз молодежи отечественного фронта. Тогда мы почти все вступили, и нам выдали серые (или серо-зеленые или зелено-серые?) рубашки, к ним полагались галстуки с зелено-белым узором (плетеные, вязаные или тканые).

Я помню, как нас привели в какую-то комнату, и мы пели народные песни, это называлось вечером родины. Переход от серых рубашек к коричневым, говорит Бернхард, произошел как-то сам собой, во всяком случае, так мне запомнилось, я вдруг вместо серой стал носить коричневую рубашку, а вместо зелено-белого галстука черный шейный платок со светло-коричневым кожаным узлом. Вечера родины остались те же, те же были и народные песни, к ним, возможно, добавились кое-какие другие песни, во всяком случае, теперь уже об Австрии речи не было, говорили о Германском рейхе. А потом сразу появились эти кричаще-яркие черно-белые барабаны, барабанщики били по ним как сумасшедшие, появились фанфары и эти шпильманские процессии, фанфары звонко пели и к дюнам их вели, гласили слова их песни, хотя в Вене, естественно, никаких дюн не было.

По поводу слова дюны и по поводу других столь же странных слов я не делал тогда никаких выводов, говорит Бернхард.

И лагеря у них тоже со временем появились, в Гисхюбеле, летний лагерь с лагерными кострами и встречей восхода солнца, с линейками и равнениями на флаг, и руководитель процессии шпильманов носил на плечах красные с серебром погоны, ласточкины гнезда, с красно-серебряной бахромой, и резко выбрасывал вверх свой штандарт, была там и флейта, а он, Бернхард, бил в малый барабан.

Расскажи, о чем ты помнишь, просят дети, и Бернхард говорит, что может рассказать, например, о том, как в школе ему дали бумажный мешок, полный маленьких свастик из плотного картона, и поручили раскладывать их везде, где только можно, и тогда он пошел по Шенбруннерштрассе и стал рассыпать маленькие свастики по тротуару.

Одна дама, которая дружила с родителями Бернхарда, госпожа Русичка, увидела его из окна за этим занятием. Что ты там делаешь? — крикнула она, он посмотрел на нее и ответил, что разбрасывает свастики. Что за чепуха! — сказала госпожа Русичка, она тогда очень рассердилась. Иди-ка лучше домой и делай уроки.

Тогда я крикнул в ответ, что не знаю, что мне еще делать с этими свастиками, ведь мой отец сказал, что, так или иначе, процесс уже не остановить.

А больше ты ничего не помнишь? — спрашивают дети. Нет, говорит Бернхард, связные воспоминания начинаются гораздо позже. А из тех времен помню, например, случай, когда мой дядя, старший брат отца, сказал в трактире: Геринг — зажравшаяся свинья. Почти сразу после этого дядю забрали и посадили в тюрьму. К счастью, говорит Бернхард, другой брат отца знал крейсляйтера и пошел к нему, чтобы попросить за брата, который, ясное дело, был немного подшофе, когда произнес опасные для жизни слова по поводу рейхсфельдмаршала. Крейсляйтер по дружбе сделал поблажку, и дядю отпустили, наказав лишь денежным штрафом.

Если бы мой дядя Пепи не знал крейсляйтера, говорит Бернхард, дядя Адольф, который так отозвался о Геринге, пропал бы без вести.

Его бы, наверное, отвезли в концлагерь, а оттуда он бы уж наверняка не вернулся живым.

В апреле 1938 года наблюдались солнечные пятна, их можно было разглядеть невооруженным глазом через затемненное стекло.

Венский «Церковный листок молодежи» направил гауляйтеру Бюркелю письмо, в котором ответственный за переписку сообщал, что он собирается опубликовать призыв к молитве, обращенной к детям Вены, текст молитвы предполагался следующий: Боже милостивый, благослови наш великий Германский рейх и нашего фюрера!

В высших учебных заведениях Вены