Гори - Анастасия Мандрова

Я знала, что нужно остановиться. Но я также знала, что если сейчас не скажу маме все, что мертвым грузом лежало у меня в душе, то оно там так и останется. Это был момент, когда либо ты преодолеваешь себя, либо уходишь еще дальше в себя. И дальше уходить мне было уже некуда.

– Аня…

– Нет! Я всю жизнь слышала тебя! Дай мне высказаться. Спасибо ангине за то, что дала возможность вновь заговорить!

– А кто способствовал, что ты так заболела? Если бы Ваня не повел тебя за город, ты была бы здорова.

– Мама! Да ты даже не думаешь о том, что я простудилась на фотосессии в субботу? Ты действительно думаешь, что это Ваня виноват?

– Да! Холодный дом, дождь, все это сыграло свою роль. А еще с ним, этим сыном наркомана-рокера, ты потеряла свою невинность!

– А когда ты оставила меня наедине с фотографом, ты думала о моей невинности? Ты оставила свою дочь наедине со взрослым мужчиной, потому что хотела купить себе очередные шмотки! И после этого ты говоришь мне о моей невинности и предъявляешь претензии к Ване, который за месяц помог мне больше, чем вы за все это время! Ты знаешь, сколько кошмаров снилось мне по ночам? – Я кричала, что было мочи, и в этом крике все стены нашего дома слышали мою боль. – Ты знаешь, сколько раз я отбивалась от него? Сколько раз он приходил ко мне во сне? А ты не верила мне, думала, что это пустяк. Что ты за мать, если не видела, что со мной творилось все это время?

Я получила пощечину. Я знала, что к этому все и шло. С каждым словом, произнесенном на надрыве, моя мама все больше бледнела, а губы все больше сжимались. Но прощения за слова, которые копились во мне, которые так хотелось сказать, моя мама не получит. Я скатилась спиной по стене в беззвучном рыдании. Горела огнем моя щека, слезы текли по лицу, но я чувствовала себя так, словно сбросила груз, давно тянущий меня вниз. Прошлое нельзя исправить, нельзя изменить, как бы ни хотелось вернуться в отправную точку, и сделать все по-другому. Сладкий миндальный запах его туалетной воды будет ненавистен мне всю жизнь. Но когда-то просто нужно переступить. Не забыть. Это не удастся никогда. Но оставить в прошлом, среди других воспоминаний, полных улыбок, объятий, нежданных встреч и утрат, грусти в вперемешку с радостью.

– Я не знала, что тебе все еще снятся кошмары… – Мама села рядом со мной на пол и бережно погладила по щеке.

– Или не хотела знать?

– Нет! Дорогая моя, прости. – Мама обхватила меня руками так, что я оказалась в ее крепких объятиях. – Я не знала, насколько все серьезно. Тебе все еще тяжело?

– Уже не так, как было. И в этом мне помог Ваня.

– Я не понимаю. Ты столько встречалась с Антоном, но он не смог помочь. А Ваня за месяц справился со всем этим?

– Мама, рассказать тебе, чем помогал мне твой любимый и такой восхваляемый Антон? – с кривой улыбкой поинтересовалась я, и не получив ответа от мамы, продолжила. – Первые месяцы он действительно обращался со мной бережно. А потом что-то изменилось. Каждую минуту, когда мы оставались наедине, он приставал ко мне, и очень расстраивался, получая отказ. А когда ему надоело ждать, он начал унижать, говоря о том, что я неинтересна, что всем парням нужно от меня только одно. И я ему верила. Я расставалась с ним много раз, но каждый раз Антон появлялся в нашей квартире с охапкой цветов, и вы его радостно принимали, радуясь, какой же замечательный кавалер у вашей дочки. Однажды он ударил меня. Не так, как ты. Сильно. Тогда и он сам понял, что перешел грань. Поэтому, когда я его бросила, он больше не приходил с цветами. Но все равно общался с тобой.

Вот. Я выговорила, наконец, то, что рассказывала лишь своей подруге. От этого стало сразу как-то легче.

– Почему ты мне ничего не говорила? – с грустью спросила мама.

– Мама, тот год был как во сне, в страшном сне. Ты не верила мне про фотографа. Не поверила бы и про Антона.

– Аня, мне так жаль. Я не догадывалась, что он такой. Мне до сих пор не верится…

– Можешь не верить.

– Вы столько встречались. Антон старше. Конечно, ему хотелось чего-то большего. Его можно понять.

– А меня ты когда-нибудь поймешь? Я не была готова, особенно после случившегося.

– А с Ваней оказалась готова, – грустно вздохнула мама, и вся ее грусть перешла на меня из-за ее ошибочной точки зрения.

– Между нами ничего не было.

Мама пристально посмотрела на меня, оценивая насколько велика вероятность моего вранья. И тогда она поняла.

– Аня… Прости меня, если можешь, прости! Я так тебя люблю!

– Я тоже, мама. Я тоже.

Мы обнялись, как давно не обнимались. Где-то внутри меня разлилось тепло. Я помнила это ощущение. Мне прекрасно было известно, что мама не изменится. Она такая. Я всегда это знала. Но теперь я поняла свою ошибку. Нельзя было копить свою обиду по отношению к маме в себе. Нужно было сказать сразу, не взирая на ту боль, которую ей причинили мои слова. Я была ребенком, переживающим все в себе, потому что доверие к родителям угасло вместе со смертью моей сестры и окончательно закрепилось насилием, причиненным посторонним человеком. А сейчас, я, кажется, стала выше этого. Маленькая девочка перестала бояться сказать правду. Перестала бояться чего-то нового. Перестала бояться жить.

***

Красный – цвет любви. Красный пион – символ Любви. Ваня это вычитал в интернете и сразу же отправил болеющей Ане в подарок букет этих пышных цветов. Получила ли она его или нет, ему было неизвестно, но он все-таки надеялся на благоразумие ее мамы. Хотя о каком благоразумии идет речь, если Виктория не разрешала им общаться даже посредством сообщений. Оставалось просто ждать, когда ангина просто оставит Аню в покое. Легко сказать и трудно сделать. После того, как Ваня узнал, почему в глазах девушки столько боли, он сам долго не мог нормально заснуть. Мрачные мысли поглотили его. Лишь в домике у бабушки, когда он сам выговорился, хоть и не совсем до конца, он вдруг понял, что они нашли друг друга, разбитые и несчастные, для того, чтобы склеить их осколки вместе воедино. Смогут ли, это уже был другой вопрос.

– Ты что-то совсем грустным стал, – сказала