Гори - Анастасия Мандрова

– Тобик – самый породистый пес, которого я знаю, – ответил Ваня, протянув мне руку, чтобы я могла встать.

– Ребята, заходите уже. Ужин остынет.

Я смотрела на красноватые листья яблонь и груш, на деревянный дом с огромной террасой, слушала такой обычный разговор между близкими людьми, и ощущала спокойствие и уют. Именно так я чувствовала себя, гостя у своей бабушки. Что-то очень родное и милое сердцу всколыхнулось у меня в душе.

Мы зашли в дом, в котором оказалось огромное количество разных вещей, которые удивительным образом вписывались в общую обстановку, будь то антикварная лампа в углу, или рыболовная сеть на стене. Каждый квадратный метр этого дома был наполнен каким-то невидимым, особенным свечением, и я полагала, что это заслуга Надежды Георгиевны.

– Бабуль, а мы купили твой любимый тортик к чаю, – сказал Ваня, доставая из своего рюкзака коробку и подмигивая мне, как бы намекая на мое недавнее недовольство его сюрпризом.

– Спасибо, мой дорогой. А я вам пирог яблочный испекла. Идите руки мыть и за стол.

– Бабуль, я в душ сбегаю еще быстро. Я же после футбола…

– Совсем забыла. Какой счет?

– Четыре – два, – крикнул Ваня уже со второго этажа.

– Молодец! – крикнула ему в ответ Надежда Георгиевна, каким-то образом сразу поняв, кто победил.

После всех водных процедур мы сели за небольшой круглый стол, стоявший посреди кухни. А на столе было столько всего вкусного и ароматного, что вначале я опешила. Неужели, все это только для нас троих?

– Мы еще кого-то ждем в гости?

– Нет, Аня. Привыкай. У моей бабушки всегда так, – сказал Ваня, накладывающий мне в тарелку огромную порцию картофельного пюре.

– Анюта, кушай все. Ты такая худенькая, – произнесла Надежда Георгиевна, пододвигая ко мне блюдо с румяной курицей.

– Спасибо.

Я положила аппетитный кусок запеченного мяса к себе в тарелку. Где-то в голове пронеслась мысль о реакции мамы на мой совсем не легкий ужин, но я задвинула ее назад. После скудного завтрака овсянкой на воде и обеда, состоявшего из одного бутерброда, в перерыве между съемками, я и не надеялась на такой ужин. В этом спокойном и уютном доме мне не хотелось думать о калориях и других бессмысленных на данный момент вещах.

После ужина я чувствовала себя, как дома. Хотя нет, дома я себя так никогда не чувствовала. Я была в кругу семьи, которая была совсем не моей. Но от этого не было неловко, совсем наоборот. Надежда Георгиевна оказалась искусствоведом, работала на лучших выставках в Москве, общалась с известными художниками, скульпторами и другими деятелями искусства. Она жила настолько полной и яркой жизнью, что было не совсем понятно, почему сейчас она перебралась жить подальше от людей, в полном одиночестве. Хотя на этот счет у меня были кое-какие догадки, я стеснялась спросить вслух.

– Ребята, а ведь за окном уже дождь льет вовсю. Как же вы поедете обратно? Опасно в такую погоду ехать.

– Да, я прогноз погоды что-то не посмотрел… – Ваня виновато посмотрел на меня сквозь свои длинные ресницы, которым я бы простила любые промахи.

Я выглянула в окно, за которым было мало что видно, потому что сгущались сумерки.

– Может, дождь перестанет? – спросила я, заранее зная ответ на этот вопрос.

– Вряд ли. Еще и похолодало сильно. Анечка, давай я позвоню твоим родителям. Останешься на ночь у нас, а завтра уже поедете. Я не доверяю таксистам везти вас в такой сильный дождь.

– Давайте попробуем, – охотно отозвалась я.

С надеждой, переполнившей меня до краев, я набрала папу. Мне хотелось остаться, только бы он согласился. С ним у меня был хоть какой-то шанс это сделать, в отличие от моей мамы. Она бы сказала твердое “нет”.

– Да, Аня. Я еще на работе, так что говори быстрее.

– Папа, привет. – Под столом рука Вани вдруг легла на мою ногу и стала нежно поглаживать. – Тут такое дело… Позвонила тебе, потому что мама бы неправильно поняла ситуацию. – Я закусила губу, чтобы сосредоточиться на разговоре, а не на ощущениях от поглаживания теплой руки. – Я с Ваней за городом у его бабушки. Мы хотели уже уезжать, но начал лить сильный дождь. Можно я останусь здесь ночевать?

– Повтори еще раз. Где ты? – В трубке послышался шелест бумаг.

– Поговори с Надеждой Георгиевной. Она тебе все объяснит.

Я быстро передала телефон бабушке Вани и незаметно сбросила руку с ноги. Ваня как ни в чем не бывало допивал свой чай. По его выражению лица было непонятно, о чем он думал. А у меня в голове крутился лишь один вопрос: если я останусь, что мы будем с этим делать?

– Конечно, они будут спать в разных комнатах. Я прослежу обязательно! – договаривала Надежда Георгиевна, тем самым, подводя итог папиному решению.

На моих щеках образовался румянец, который даже в неярком освещении кухни не скрылся от Вани. Он прищурился и улыбнулся краешком губ.

– Все, ребятки. Я договорилась. Вы остаетесь, – радостно сообщила пожилая женщина, вставая из-за стола.

– Ура! – радостно вскинул руки вверх Ваня. – Чем займемся? Поиграем в лото? Аня, готовься проиграть все, что поставишь на кон! Я в этой игре лучший!

И мы играли в лото, сидя за круглым столом, попивая горячий чай с мятой. И я проигрывала почти каждый раз. Но мне было совершенно не жаль.

Позже, когда я лежала и размышляла в постели, в комнате Вани, которую он любезно одолжил мне на ночь, сам решив переночевать в соседней, более холодной комнате, мне пришла в голову удивительная мысль о том, что я бесконечно счастлива. Счастлива, что была причастной к этому, для кого-то простому, а для меня удивительно душевному вечеру, к простой беседе, из которой я узнала много нового о мире искусства, к пожилой женщине, которая сидела передо мной и была красива не только внешне, но и душой. Таких людей я давно уже не встречала.

Я вдруг захотела рисовать. Рисовать так, как я делала это в средней школе. Не для соревнований, потому что моя мама далеко нелестно отзывалась о моих рисунках, хотя мой педагог хвалил меня за стиль и подачу, а для себя. И я пообещала себе, что первым делом, когда вернусь домой, займусь этим видом искусства. Я даже знала, что хочу нарисовать в первую очередь. Точнее, кого.

Дверь в комнату тихо приоткрылась. Было так темно, что ничего нельзя было рассмотреть. Я слышала, как пол начал поскрипывать от чьих-то