Прощание с пройденным - Владимир Николаевич Крупин

БЕЛОВ СЕТУЕТ: «Машинистке отдал пятьсот страниц. Берёт по двадцать копеек. Да потом ещё раз придётся перепечатывать». – Распутин: «Пиши короче».

ЧИНОВНИКИ ДЕМОКРАТИИ не хамят, вежливо ведут под руки в могилу. По дороге обчистят.

МОЦАРТ. МИЗЕРЕРЕ, Пятидесятый псалом. У Моцарта три ребёнка умерли. Моцарта всерьёз первым заметил Гёте. Да, Гёте это очень не Гейне.

МАМА, КОГДА отца не стало, всегда говорила о нём: «Когда сам-то ещё был…» или: «Когда уже стала жить без хозяина…»

ЗАПИСКА ИЗ ЗАЛА: «Огласите. О Боже, милости Твоей границ не вижу я, их нет. Грешу и каюсь я тебе. Уже не слышно сердца стук, полно всё чёрными грехами. Когда же внемлю слову Твоему, чтобы сполна и чистым сердцем мне претерпеть страданья?» Громотнов Антоний.

ХОЛОСТЯК. ЧТО это такое? Это несчастный человек. Он хочет жениться – и он никогда не женится. Боится женщин. Загоняешь его в угол, лепечет: «Они курят, ругаются они матом». – «Очень даже далеко не все». Но женить холостяка невозможно. Я пробовал. Друга Толю тридцать лет не мог женить. Но он так много работал, что этим и защищался. Когда появлялась очередная кандидатка, он тут же говорил мне: «Видишь, что творится? Вчера на неё два часа потратил». Самое смешное, что жениться он хотел искренне. Бедные кандидатки горели на том, что начинали наводить порядок в его квартире. Да ещё что-то пробовали щебетать. Считали, что у него всё разбросано и что надо его занимать. «У меня не разбросано, а всё на своём месте. И со мной не надо разговаривать, я всегда занят».

Как с таким жить?

РАСПЯВ ХРИСТА, иудеи вовсе не хотели преследовать христиан. Они думали: покончено со Христом – и говорить не о чем. Но Петр и Иоанн исцелили хромого. «Серебра и золота нет у меня, – сказал Петр, – а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи». Конечно, это сразу узналось. Апостолам запретили говорить об Иисусе. И всё. И можете жить спокойно. Но Петр и Иоанн сказали в ответ: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас больше, нежели Бога. Мы не можем не говорить того, что видели и слышали». (По Деяниям.) Вот ключ к поведению христиан. Как слушать земные власти более, чем Господа? Надо всё поверять Божией истиной.

– ДЕТИ, ДЕТИ, куда вас дети? – с любовью говорила нам мама. Такое у ней было присловье.

Зимние вечера. Залезаем на полати, на печь, мама читает при свете коптилки. «Глаза вам берегла», – говорила она потом. Она душу нам берегла, сердца наши сохраняла. Читала книгу «Родные поэты», много читала. Читала «Овода», плакала. Сказки, былины, песни. Такой был толстенький старый-старый песенник. Я его и один читал и пел все песни на один мотив: «Ты прости, народ московский, ты прости-прощай Москва. Покатилась с плеч казацких удалая голова». А ещё страшнее: «Я тебя породил, я тебя и убью». И: «Батько, где ты? Слышишь ли ты?» – «Слышу, сынку!»

Царапины, обиды, ссоры детства, недоедание, плохая одежонка – всё забылось, осталось всесветное сияние счастья жить на Божией земле.

Мамочка ты, мамочка ты моя!

ЧТОБЫ ПРОЗРЕТЬ, нужно созреть. О национальном: какая польза в крови моей, когда все равно истлевать? (Из Псалтири.) И всё-таки русскость во мне меня определяет. Представить себя в другой национальности и в страшном сне не могу. Почему? Да потому что Господь русским уродил.

ДЕНЬ ПРИЧАСТИЯ. В этот день бывает так хорошо, не высказать. Так умиротворённо, если ещё один. И ничего не страшно. Хоть камни с неба вались – причастился. До чего же только жаль, что родные не со мною. Да, бывают в храме, но в церковь надо ходить. Ходишь – и уже и не замечаешь ни тесноты, ни чьих-то разговоров. Когда долго не причащаешься, лицо темнеет.

Старуха Клавдия говорит: «Я иду в церковь, я прямо реву, что другие не идут. Кто и пьян, кто и вовсе с папиросой. А женщины накрашены. Я прямо реву – хоть бы они поняли, какая в церкви красота!»

ПТИЦЫ НАЧИНАЮТ вить гнёзда, таскают у меня паклю из щелей бани. Таскали бы с краю, нет, всё разлохматили. Застал сейчас воробья. Забавный такой, клювик занял ниточками пакли. Ушмыгнул. Поймаю в следующий раз – выпорю.

На участке, сосчитал, уже двенадцать различных цветов цветёт. Всё Надя. У неё всё растёт. От работы не оттащишь. Грядки, клумбы – всё идеально. Чаю попить приходится тащить насильно. Потом стонет: ой, поясница, ой, сердце! Выпалывает сорняки, окучивает растения, пересаживает, сажает, обрезает, удобряет. С апреля по конец октября всё цветёт.

Да я такой же. Сегодня, как только не надорвался, перетаскивал и закапывал огромный бак литров на пятьсот.

Девятое мая. Год назад приложился к мощам св. целителя Пантелеимона. На Афонском подворье. Очередища! И потом у них был в самом монастыре.

В ТОЛЬЯТТИ НА ВАЗе, говорят, были даже подземные ходы, по которым вытаскивали и запчасти и целые узлы.

– ВЫШЛА вся такая, на подвиг зовущая. – Да она играет в такую, я её знаю. Подружка мне говорит: Ляль, оказывается, мода на хорошеньких и глупеньких прошла. Теперь, говорит, надо казаться умной. Но это, говорит, ващще обалденный эпатаж.

РАССКАЗ ШОСТАКОВИЧА: – Дни советской культуры в Англии. В день приезда туда нас собрали, и человек в штатском сказал: «Вы думаете, кто же тот человек, который к вам приставлен? Так вот, это я. И я отвечаю за вашу безопасность. Но вас много, поэтому я разбиваю вас на пятёрки и назначаю старшего». Мне зачитал пятерых по алфавиту, велел запомнить. «В любое время дня и ночи обязан знать, где кто из твоей пятёрки». Он всех на «ты» называл. У меня вскоре авторский вечер, приехала королева Англии, всё прошло хорошо, аплодисменты. Выхожу на поклоны, а в голове одно: где моя пятёрка, где моя пятёрка? Меня зовут на приём к королеве, я говорю организаторам: «Вот эти, по списку, должны пойти со мной». Идут, довольны, там же столы накрыты.

Шостакович нисколько не сердился на чекиста и вспоминал о нём с удовольствием. Чекист этот, когда понял, кто есть кто, командирство над пятёркой не отменил, но всё-таки стал называть Шостаковича на «вы». «Куда вам когда надо, скажите. Я с вашей пятёркой побуду».

ЛЕОНИД ЛЕОНОВ о евреях: «Они все солдаты – и все в строю». Разговоры с ним я пытался незаметно записывать – безполезно. Он, хотя и плохо видел, сразу меня