Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

романах описывают накрывший героиню экстаз. Но и дикой боли, о которой так часто упоминали девчонки, шепчась в школьном туалете, тоже не почувствовала. Лишь легкий дискомфорт. Наверное, этим она была в какой-то мере обязана невероятно терпеливому и чуткому Акселю, который, казалось, переживал больше нее самой.

– Тебе тяжело, наверное. И спать, скорее всего, жутко хочется, – проговорил Аксель, не отрывая взгляда от окна.

Он приподнялся на локтях, а затем лег на свою сторону постели. Аксель укрыл одеялом и себя, и Йенни.

– Да, глаза просто слипаются…

Аксель невесомо дотронулся костяшками пальцев до щеки Йенни и улыбнулся.

– У меня тоже глаза сами собой закрываются, но я так не хочу засыпать. Не этой ночью.

– Ты и так уже минимум неделю почти не спишь. Вообще удивляюсь, как ты на ногах умудряешься стоять.

Она сползла немного вниз и обняла Акселя, прижалась губами к его плечу.

Той ночью, вновь не сумев уснуть, он смотрел на Йенни. Она спала, положив голову ему на руку, отчего та вскоре затекла, онемела. Но он не смел двигаться, боясь потревожить сон Йенни. Аксель гладил ее по спине, едва касаясь кожи, что источала сочный аромат персикового геля для душа.

Так странно, даже волнующе было спать с ней в обнимку. Хотя за прошедшие пять дней к этому можно было и привыкнуть, но Акселю до сих пор казалось, что все это сон, который вот-вот рассеется, оставив после себя горькое, точно жженый миндаль, послевкусие разочарования. Но нет. Ночи шли, а Аксель все еще ощущал тепло, исходившее от Йенни, слышал ее тихое мерное дыхание, чувствовал слабый шлейф ее духов. Но ему вдруг так захотелось, чтобы именно эта бархатно-серая ночь никогда не кончалась. Он отчего-то боялся наступления следующего дня.

Ближе к рассвету Йенни прижалась к подушке, отстранившись от Акселя. Он убрал руку из-под ее головы и перевернулся на бок. Комната стала заполняться рубиновым светом, из распахнутого окна послышалось пение птиц.

Kapitel 16

Йенни с нетерпением ждала поездки на Искью. Ее воображение рисовало живописные пляжи с мягким золотым песком, прозрачное море, усыпанное подмигивающими бликами солнца. Йенни представляла себе, как они с Акселем будут каждый вечер ходить к Арагонскому замку[56], есть изумительную пасту с морепродуктами в тихих уютных ресторанчиках, как будут любоваться ночью заливом, а с утра и до самого позднего вечера бороздить улицы Искья Порто, тропинки заповедников.

Но реальность растоптала, расплющила эти мечты своими тяжелыми, безжалостными подошвами.

На Искье Аксель превратился в другого человека. Тот жизнерадостный, полный энтузиазма и энергии юноша остался в Риме, растворился в хризолитовых водах Тибра. Хотя подозрительные изменения в его поведении Йенни стала замечать еще за два дня до отъезда на остров.

Аксель теперь спал или делал вид, что спит, по пятнадцать-семнадцать часов в сутки, а когда просыпался, то делал все возможное, чтобы снова уснуть. Он не выходил из номера, почти ничего не ел и практически не разговаривал. Просто лежал в постели, смотря перед собой мутным и пустым взглядом.

Первые пару дней Йенни не трогала его, решив, что ему нужно отдохнуть от сумасшедшего темпа, в котором проходили их дни в Риме. Но такое подавленное состояние Акселя ее сильно волновало – никакие оправдания происходящего не помогали унять, усмирить копившуюся в ней тревогу. Поэтому после раннего завтрака она в одиночестве ходила в парк, который раскинулся рядом с отелем, гуляла там полчаса, а затем возвращалась в номер, чтобы быть рядом, когда Аксель проснется. Почему-то это казалось ей неимоверно важным, несмотря на то, что он упорно игнорировал ее, даже не считал нужным сказать дежурное «доброе утро».

К третьему дню Йенни не знала, как ей реагировать на такое поведение, все еще не понимала, что могло его спровоцировать. Сначала Йенни решила, что дело было в ней. Она долго и упорно пыталась вспомнить, чем могла так задеть Акселя, что он вдруг решил закрыться от нее, но ничего не приходило в голову – за неделю в Риме между ними не вспыхнуло ни единой ссоры.

Тем утром Йенни открыла дверь в номер, вернувшись с завтрака, и радостно воскликнула:

– Аксель, просыпайся! Поднимайся скорее! Сегодня мы можем съездить в «Сады Посейдона»[57]. Помнишь, ты говорил как-то, что хочешь туда? Я обо всем договорилась. – Она уселась на край постели, положила тарелку с сэндвичем для Акселя на прикроватную тумбу. – А еще ты так и не сходил посмотреть на замок. Он такой потрясающий. Даже красивее, чем ты видишь его из окна.

Аксель тяжело перевернулся на правый бок, хмуро посмотрел на Йенни исподлобья. Под тяжелыми веками мрачно пылали лазурные радужки. Йенни вздрогнула от того ледяного, отчужденного взгляда, которым Аксель, точно перочинным ножом, в кровь ковырял ей сердце. Радостная улыбка померкла, бесследно исчезла с бледного лица.

– Я никуда не еду. Если хочешь, езжай одна, – просипел Аксель раздраженно и отвернулся.

Йенни сжала губы в тонкую линию и медленно выдохнула через нос. В горле запершило от слез. Она никак не могла понять, почему Аксель вдруг так охладел к ней, почему смотрел на нее как на занозу.

– Тогда я тоже останусь… Я не хочу никуда ехать без тебя.

– Делай что хочешь, – произнес он в подушку.

Йенни оперлась о спинку кровати, прижала коленки к груди. Мрачное и тяжелое молчание Акселя было для нее пыткой.

– Тогда… поешь хотя бы. Я принесла тебе сэндвич с курицей.

– Не хочу.

– Но ты должен что-то поесть. Ты не ел вот уже двое суток!

– Это не твое дело. Оставь меня в покое. Мне не нужно, чтобы ты сюсюкалась со мной, как с пятилетним.

– Тогда не веди себя как пятилетний. – Йенни потрясла Акселя за плечо, а другой рукой приподняла тарелку, чтобы потом протянуть ему. – Пожалуйста, поешь немного.

Аксель резко дернулся, сбросив ладонь Йенни, но все-таки развернулся к ней лицом. Он с отвращением взглянул на сэндвич. А в следующее мгновение отшвырнул тарелку в сторону, и та с жалостливым звоном ударилась об пол, разлетелась крупными осколками по комнате. Йенни испуганно застыла на месте.

– Господи, да оставь ты меня в покое! Неужели что-то непонятно? – прохрипел Аксель, пронзая Йенни очередным гневным немигающим взглядом. – Просто отстань от меня!

И Аксель снова лег на бок, отвернувшись от Йенни. Глаза его устало закрылись. Йенни уставилась на пол, усеянный десятками осколков. На душе стало как никогда пусто и гадко.

* * *

Всю неделю Йенни сидела в номере, глядя на то, как Аксель