Бездна. Книга 3 - Болеслав Михайлович Маркевич

«Да, – подумалось тут же нашему эмигранту, – тебя сам черт на крючок не поймает!»

Красивый старец усмехнулся еще раз и, послав оконечностями пальцев нечто вроде поцелуя по адресу все еще не двигавшегося со своего стула Поспелова, зашагал, слегка посвистывая, бодрым и быстрым шагом по направлению hôtel San-Marco, в котором он занимал нумер рядом с «цветником леди Динмор», – как выражался князь Иоанн.

VIII

У нас дома не здорово: таракан с печи упал.

Поговорка.

Другого рода разговор происходил в это время на Riva dei Schiavoni, в покое, занимаемом в нижнем этаже Hôtel Danielli четою Сусальцевых.

Антонина Дмитриевна, простившись с сопровождавшею ее компанией (при сем положено было, что на следующий день «кузины» будут «делать князю Иоанну les honneurs de Venise1», поедут с ним «повсюду» и возьмут с собою маркиза Каподимонте, так как «лучшего чичероне2 князю, конечно, не найти», на что князь Иоанн со своей стороны изъявил полное свое согласие), прошла к себе в комнату и собиралась, при помощи немой девочки Варюшки, привезенной ею с собой из России и состоявшей у нее на положениии «второй горничной» (первая была бойкая и ловкая француженка, весьма расположенная к «фамильярству», вследствие чего Сусальцева держала ее только «для больших оказий»3), приступить к раздеванию, когда дверь из гостиной в эту комнату широко отворилась, и на пороге ее весьма нежданно для красивой барыни показался ее муж.

Он никогда до этой минуты (она приучила его к этому с первых же дней их брака и пребывания за границей) не позволял себе входить к ней, не постучавшись предварительно в дверь и не дождавшись, пока она скажет: «entrez»4! Что же такое произошло, что могло дать ему теперь повод «так забыться»? И полугневно, полутревожно она с места своего пред зеркалом смерила его взглядом от ног до головы:

– Что это за манеры? – уронила она высокомерно. – Разве так врываются в женскую спальню порядочные люди?

– Ну-с, насчет манер мы рассуждение отложим пока в сторону, – резко выговорил на это Пров Ефремович, решительно входя в комнату, – a мне с вами потолковать требуется.

– О чем это?

– A вот-с услышите!

– И долго вы намерены «толковать»? – язвительно спросила она. – Я, предваряю вас, умираю, спать хочу.

– Повремените крошечку, авось и в живых останетесь, – ответил он с видимым в свою очередь намерением иронии.

Он опустился в кресло неподалеку от ее туалетного стола, уложив руки на колени и опустив голову, как бы собираясь с мыслями.

– Варюшка, ступай! – скучливым тоном молвила Антонина Дмитриевна девочке, переобувавшей ей в эту минуту ноги в спальные атласные mules5, – я позвоню тебя, когда нужно будет.

Девочка приподняла от пола свое худенькое личико, обернулась на Сусальцева быстрым и вызывающим взглядом, медленно встала в рост и так же медленно, озираясь подозрительно на ходу, будто хищный зверек, вышла из комнаты.

– Я вас слушаю! – произнесла вслед за тем ее барыня, обращаясь к мужу с тем именно «величественным» оттенком интонации и головного движения, с каким на французской сцене королевы и принцессы говорят пред ожидаемым зрителями монологом первого сюжета: «Je vous écoute, parlez!»6

– Вы это как же, Антонина Дмитриевна, – начал с-оника Сусальцев, – во Флоренцию собираетесь?

– Да… A что? – с искренним удивлением спросила она.

– Ничего-с, – хихикнул он, – удивительно только мне это маленько показалось, что вы так при всех твердо объявляете, a я… венчанный муж ваш… со всеми вместе впервой об этом узнаю…

Антонина Дмитриевна принялась смеяться.

– Прежде всего, не «впервой», потому что еще в Люцерне, при вас, собираясь сюда, мы решили с Elly и маркизом, что поедем потом во Флоренцию и Рим. Во-вторых, мне очень хорошо известно, что вам совершенно все равно, куда ехать.

– Почему же это может быть вам так хорошо известно? A если даже, напротив того, я полагаю так, что не только во всякие Флоренции тащиться, a даже и совсем с заграничным вояжем покончить надо.

– С чего же это вы вздумали? – испуганно воскликнула Сусалцева.

– А с того, очень просто, что если в нашем коммерческом деле на чужих полагаться, a самому, вместо призору хозяйского, одне денежки по чужим краям сыпать, – самым скоропостижным образом можно в трубу вылететь.

– Разве вы получили какие-нибудь нехорошие известия из России? – с новою тревогой пролепетала она.

– Известия аль не известия – все равно-с, – досадливо возразил Пров Ефремович. – Человеку на то мозги даны, чтобы он сам рассуждение мог иметь: позабавились, мало не миллиончик франков в два года просвистали, – баста, клапан заткнуть пора!

Он, как бы намеренно и даже усиливаясь, выражался теперь чисто «купеческим» пошибом речи, от которого со времени женитьбы своей и в обществе благовоспитанных соотечественников, с коими почти исключительно, благодаря жене, водился в Париже, успел было совсем отвыкнуть; внутреннему раздражению его словно утешительнее было выливаться в грубовато-энергическую форму выражения той среды, из которой вышел он…

– Вы, кажется, сами, – колко заметила Антонина Дмитриевна на упрек, слышавшийся ей в этих словах мужа, – немало потешились на потраченные вами за то время деньги.

– Известно, – хихикнул еще раз Пров Ефремович, – за науку в мои годы платить недешево приходится.

– За какую науку? – и брови у нее сжались.

– A то как же-с! С князьями вашими и графами вожжаться уметь, под ручку с ними за панибрата по бульварам прогуливаться, без счету и отдачи им billets de mille[45] в виде якобы займа предоставлять, и все это благороднейшим манером, – иронически подчеркнул он, – чтоб и тебя за чистокровнейшего жантильома принимали, – наука тоже не маленькая для нашего брата!..

Ее всю коробило от этого «хамского» тона, как говорила она себе внутренно.

– Не я, конечно, – с едва сдерживаемым отвращением молвила она громко, – учила вас ссужать деньгами встречного и поперечного, a если вы, как говорите, выучились «держать себя» иначе… или умели прежде, так за это порядочный человек, – веско подчеркнула она в свою очередь, – может быть только благодарен тем, кому он этим обязан.

Пров Ефремович слегка опешил: против этого возражать ему было нечего… А «сердце сорвать» все-таки на чем-нибудь нужно было… Он придрался к ее же словам:

– Как если «порядочный», так и с ним, полагаю, люди должны порядочно обращаться!

Она намеренно и продолжительно зевнула.

– Для чего и на каком основании говорите вы мне этот вздор? Какая вас муха укусила сегодня?

Его так и взорвало вдруг от этого пренебрежительного тона: щеки его раскраснелись,