Гнездование - Рошен О'Доннелл

Дома оставаться никак нельзя.

Ярость в его чертах. Хуже, чем раньше. Гораздо хуже.

Врач аккуратно нажимает на неровную красную бороздку на животе кончиками пальцев в синих латексных перчатках. Киара закусывает губу и смотрит на лампу дневного света над головой. Ах, если бы время замерло, чтобы она имела возможность подумать.

– Где болит сильнее всего? – спрашивает врач.

Из соседних кабинетов слышится галоп крошечных сердец.

– С этой стороны по всей длине болит. Уже шесть месяцев прошло. Разве может так долго болеть?

С предельной осторожностью врач снова проводит руками по шраму.

– Под рубцом скопилась старая кровь, – наконец говорит она. – Скорее всего, боль связана именно с этой старой кровью. – Она распрямляется, снимает перчатки. – На данный момент я не вижу ничего серьезного. Давайте подождем еще пару месяцев. Если боли не прекратятся, приходите снова. Договорились?

Киара кивает. Снова не знает, что сказать. Не знает, как сказать. Кружится голова. Она снова в «Ротунде», снова на УЗИ, она сидит на высокой кушетке, застеленной белой одноразовой салфеткой. Слова оформляются в голове, она чувствует их живое и ясное присутствие. Слова ждут, пока их произнесут: Я ушла от мужа ради девочек, хотела дать им будущее. Ушла, чтобы они не думали, что жить так, как жила я, нормально. Мне хотелось разбить ту нормальность. Расколотить на куски, уничтожить, и что же вышло? Что у нас за новая нормальность такая?

– Можно один вопрос?

– Конечно, – улыбается врач.

– В начале последней беременности одна врач в вашей больнице спросила меня, не испытываю ли я страх по отношению к своему партнеру. Я сказала, что нет. – Врач кивает. Судя по жалости во взгляде, она уже поняла, что последует. – Все было так сложно. Если бы я захотела с кем-нибудь поговорить, кого бы вы порекомендовали?

– Вы пытались звонить по национальной линии помощи жертвам домашнего насилия? Или обратиться в шелтер?

– Мне не нужна койка в шелтере. Я уже сняла целый дом, не то что койку, сама сняла для себя и детей. Просто я не… Не знаю, как объяснить.

– Почему бы вам не позвонить и не попробовать? – говорит врач. – Моя сестра сейчас проходит через нечто подобное. Шелтер, в который она обратилась, называется «Анна Ливия». Может быть, наберете их?

Киара начинает застегивать куртку, но пальцы не слушаются, а потом просыпается Ноа и принимается плакать. Киара бежит к коляске, вынимает его, пытается успокоить и слышит собственный голос, который говорит врачу: «Простите, мне так жаль, простите, простите».

– Ну вот мы и на месте.

Она паркуется у обочины, глушит мотор. Вечереет. Они провели несколько часов в парке, и все это время Киара собиралась с духом, чтобы позвонить. Она не знает точно, чего ожидать, но шелтер с виду ничем не отличается от других домов на этой улице. Белое бунгало с клумбами георгинов у входа и старыми шинами, из которых выглядывают яркие бархатцы.

Софи отстегнулась и положила оба локтя на сиденье перед ней.

– А почему мы тут сидим, мамочка? И куда мы идем?

Киара не знает, что ответить.

На пороге их встречает женщина с длинными черными волосами. Она протягивает Киаре руку:

– Я Сирша. А вы Киара, правильно я понимаю? Мы разговаривали с вами по телефону. Заходите.

Одна из комнат в бунгало переделана в игровую. Девчонки сразу убегают к деревянному кукольному домику ярких цветов. Киара присаживает Ноа, подложив под спину несколько подушек; он хватает ближайшего к нему медвежонка и начинает жевать ему ухо.

– Располагайтесь и вы, – говорит Сирша, указывая на диван, а потом садится рядом с Киарой и тихо спрашивает: – Вы сказали по телефону, что он живет в вашем доме, так?

– Говорит, ему некуда больше идти. Мне не хочется оставлять его на улице, но и жить с ним в одном доме я не могу, особенно когда он так себя ведет. Вчера вечером он… Это был абсолютный кошмар.

Сирша кивает.

– Знаю, это не так приятно слышать, но, Киара, он просто пользуется вашей добротой. Так и никак иначе.

Киара кивает. Какое-то время они молча наблюдают за играющими детьми. Софи делает большую перестановку в кукольном домике, расставляет мебель по комнатам. Элла нажимает все клавиши по очереди на игрушечном синтезаторе и что-то напевает, а Ноа громко гулит, глядя на нее.

– Про жертв домашнего насилия часто говорят как про людей слабых, – говорит Сирша. – Чего многие не видят, так это нашей силы. Нас подвергают насилию не потому, что мы слабые, понимаете, Киара? Ровно наоборот. Это происходит, потому что мы сильнее. Ваша доброта – это ваша сильная черта. И он пользуется ею по полной. Я знаю, мои слова не так легко понять, но сами подумайте.

Киара снова кивает. Она словно онемела.

Как все это вообще могло со мной произойти?

– Останетесь сегодня здесь? – спрашивает Сирша. – Завтра мы пойдем с вами в суд, попробуем получить запрет на приближение, чтобы выставить его из вашего дома.

– Господи, я не знаю. – Киара проводит ладонями по лицу, потом крепко сжимает пальцы. – Запрет на приближение? Но он так разозлится. Скажет, что никогда не применял ко мне физического насилия, что я неадекватно реагирую. Не знаю. Может быть, все еще не так плохо?

– Милая, не нужно ждать, пока станет хуже. Много женщин погибло в таком ожидании. И это случается все чаще. Эмоциональное, психологическое, сексуальное насилие. Это тоже страшно, еще как. И преодолеть такие травмы бывает нелегко. А по сути, еще и труднее. Почему бы вам не остаться хотя бы на одну ночь? Я знаю, это не исправит положения. Место, где можно провести ночь, – это далеко не решение проблемы. Но мы можем помочь и другими способами. Групповая терапия. Семейное консультирование. Сопровождение в суд. И койка в шелтере может быть началом большого пути. Что думаете?

Вечером, когда дети засыпают, Киара заходит в комнату рядом с игровой. Там все стены усеяны рамочками с цитатами. Когда кто-то показывает свое истинное лицо, верьте ему. Женщина лет пятидесяти со светлыми волосами и в ожерелье из бисера приподнимается, чтобы поприветствовать Киару, и представляется именем Мэйв. Она объясняет, что это всего лишь вводная терапевтическая сессия, необходимая для понимания текущих обстоятельств Киариной жизни. Она не спрашивает про детство, не ищет шрамы на душе. Вместо этого она просто просит: «Расскажите, что с вами происходит».

Киара рассказывает, как они познакомились. Переходит к тем временам, когда жизнь начинает меняться к худшему.

– Он всегда заставлял меня думать, что во всем виновата я сама, – говорит она. –