Гнездование - Рошен О'Доннелл

Киара спросила, начал ли он искать себе квартиру. Делать этого, разумеется, было нельзя. Он сидит на диване в ее доме, смотрит на развешанное на батареях белье. Она включила радио, чтобы избежать молчания и выводов, которые он может сделать в такой красноречивой тишине.

На радиостанции передача, в которую звонят слушатели. Тема – что из поведения членов вашей семьи бесит вас больше всего. Девушка говорит, что ее сестра вечно выбрасывает ушные палочки в унитаз. Любовь и раздражение, которые слышатся в голосах звонящих, заставляют Киару вспомнить о маме и Шинейд, о том, что они не выходят на связь вот уже несколько дней. Киара выключает радио. Ей есть чем заняться: развесить мокрые легинсы и ползунки, полепетать про погоду. Сдуру она слоняется по дому, заходит на кухню и только тогда понимает, что Райан зашел туда вслед за ней.

Она оборачивается, стоя у раковины, а его лицо уже в миллиметре от ее лица. Он выхватывает у нее из руки легинсы с принтом из звездочек и швыряет на стол. Руки смыкаются замком у нее на талии.

И тогда она все понимает. Этот дом – не тихая гавань. Это ловушка.

В гостинице она никогда не оставалась одна. Здесь же, в микрорайоне, мертвая тишина. Сейчас она что угодно отдала бы за возможность оказаться на шведском столе с богато украшенными фруктовыми тарелками, рекламными плакатами мальчишников и специальных предложений буднего дня. Она мечтает о том, чтобы Лорен, Марко или Изабель влетели сейчас без стука и начали распекать ее насчет просроченной регистрации. Через плечо Райана она видит бесстрастные лица домов напротив с отраженной в окнах чернотой неба, дверями и почтовыми ящиками, похожими на плотно закрытые рты.

В темноте виднеются разве что вишни, не успевшие сбросить цвет. На улице никого. Именно так она чувствовала себя на Ботаник-клоуз ночами. Точно так же сердце колотилось у нее в груди.

Каждый дом – это остров, отделенный от других островов безбрежным океаном.

Никто не услышит, даже если она закричит.

В его глазах сегодня горит какой-то зверский огонь. Взгляд бешено мечется по лицу, словно ищет безвозвратно потерянное. Челюсти щелкают. Руки блуждают по ее телу, хватают, лапают.

– Почему ты не хочешь дать нам еще один шанс?

– Я просто…

И снова она не находит слов.

– Ты мне врала, бросила меня, позволяла сестре меня оскорблять. Как бы ты чувствовала себя, если бы кто-то относился к кому-то из детей так, как ты относилась ко мне? – Он опять так близко. Руки гладят шею. – Я бы убил этого человека. – Он сверлит ее взглядом. Из темного сада доносится скрипучее карканье. – Убил бы к чертовой матери.

Киара прижата к раковине, справа чайник, слева ящик со столовыми приборами. Некуда бежать.

– Я не чудовище, – говорит Райан. – Я уже это говорил. Я не плохой человек. Просто хочу вернуть себе жену и детей.

Отросшие сильнее, чем обычно, волосы торчат потными клоками, просвечивается белая кожа головы. Киара чувствует острый запах его пота. Сердце колотится в груди. Она видит, как пульсируют голубоватые вены у него на лбу. Грубые руки скользят по ее шее, не отпускают. Она добралась до конца тоннеля и обнаружила там тупик, больше ничего. Почему она решила, что сможет сбежать? Что заставило ее поверить, будто ей повезет больше, чем другим женщинам, тем, кто попадает в криминальные сводки? Он тянется, чтобы поцеловать. Когда она отворачивается, он хватает ее за подбородок и поворачивает голову насильно. Кружится голова. Если она поцелует его всего один раз, может быть, он оставит ее в покое?

Дверной звонок сломан, поэтому кошмар прерывается стуком в дверь.

– Пусти, я открою, – слышит Киара свой голос словно со стороны.

Только открыв дверь и почувствовав прохладу весеннего вечера, Киара вспоминает, что сегодня среда. Ну конечно, сегодня среда. Разве Диего не предупреждал ее, что в среду у него выходной? И разве она не пригласила его зайти и еще раз пробежаться по структуре устного экзамена? Масштабы этого осознания так велики, что все вокруг на мгновение замирает. Мир становится слишком реальным. Зеленая прохлада вечера. Свежий воздух, влажный после дождя. Мужчина, стоящий перед ней, улыбается и вынимает наушники. Диего. Облегчение на его лице. Едва взглянув на нее, он спрашивает:

– Киара, что случилось?

Киара закрывает за собой дверь, шепчет:

– Тебе нужно уйти.

– Что?

– Пожалуйста, Диего, прошу. Просто уходи.

33

Следующим утром она вкатывает коляску с Ноа в автоматические двери гостиницы «Парнелл Стрит Отель». Спрашивает у администратора, куда идти, а потом следует ее рекомендациям: через фойе, вниз по пандусу, дальше в студию «Масгроув». Там на двери табличка «Грудничковый массаж с Мирандой».

Мама утром прислала сообщение, напомнила о том, что подошло время массажа. Эмодзи с сердечками и объятиями. «Думаю о тебе, милая моя».

Киара не спала. Всю ночь она просидела на полу в детской, прислонившись спиной к двери и держа Ноа на руках. Тошнотворное чувство дежавю. Элла просыпалась посреди ночи, плакала: «Я хочу спать в мамочкиной постели». Приходилось утешать ее, шептать: «Нет, малышка, мама сегодня не спит в своей кроватке».

Потому что в ее комнате был он. Райан. После нескольких часов упреков она согласилась – хорошо, давай обратно сходиться (все что угодно, лишь бы это поскорее закончилось) – да, да, ты во всем оказался прав – все, что угодно! – и тогда он успокоился и сказал: «Ну вот, другое дело, теперь у нас все наладится, нам нужно регулярно заниматься сексом, нельзя думать, что я спокойно могу жить без секса только потому, что ты вся такая нервная и напряженная». И Киара согласилась, но сначала быстренько отпросилась в уборную, а сама на цыпочках поднялась на второй этаж, взяла Ноа из кроватки и заперлась в комнате девчонок. Голова шла кругом. Как так вышло, что это снова произошло, как? Через сколько тоннелей ей пришлось проползти на коленях такими ночами, как сегодня?

В студии по углам расставлены красные бархатные кресла, а тяжелые занавески с золотистым узором подвязаны, чтобы впустить весеннее солнце. Полдюжины женщин расстилают на полу полотенца, как деления на циферблате, и укладывают на них своих младенцев. Киара находит себе местечко, вынимает Ноа из допотопной желтой коляски, усыпанной крошками от рисовых хлебцев. Он такой красивый мальчик. Она кладет его головку себе на плечо, закрывает глаза и чувствует всем телом его теплый вес.

Одной рукой она придерживает сына, а другой складывает пополам свое бразильское пляжное полотенце и расстилает