Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

class="p1">– Дуэль? Ах да, дуэль, – рассеянно подтвердил Онегин. – Не волнуйся, душа моя, я жуткий везунчик и баловень судьбы. Мне обязательно повезет. А уж теперь со мной точно ничего не случится.

– Нет-нет, – Татьяна заерзала в его объятиях и приподнялась, – дуэль не нужна. Она не должна состояться. – Татьяна схватила любимого за руки и отчаянно их затрясла. – Ни твоя смерть, ни смерть Ленского. Нет, никто из вас не должен умереть. Никто не должен угодить в тюрьму. Евгений, дуэли запрещены. Подумай! Смерть или каторга – какая разница? Я не вынесу этого. Ольга не вынесет этого.

Евгений посмотрел на нее с любовью, с нежностью, но с удивлением и недоумением. Он отрицательно покачал головой, не соглашаясь ни с чем из того, о чем она говорила.

На Татьяну нахлынули тысячи эмоций. Они, словно камни, в один миг выстроили стену между ней и любимым.

– Танюша, девочка моя, дуэль отменить нельзя. Это дело чести. Я не желаю смерти Владимиру и не собираюсь его убивать. Но он оскорбил меня. Он бросил мне вызов. Если не хочет стреляться, пусть извинится.

– Но ты же знаешь, что с тобой была другая девушка. Там, в комнатах мадам Боден. Ты же знаешь, с кем был. Не с Ольгой! – произнесла Татьяна, не веря, что Евгений ее не понимает. Она внезапно осознала, как безмерно устала. Что больше так не может.

– Не был я ни с какой девушкой! – нахмурился Евгений. Его возмутило, что Татьяна допускала мысль, будто он был с кем-то другим. Он любит ее. Как она могла такое подумать? – Я понятия не имею, кто это был. Она встречалась в комнатах с каким-то своим кавалером. Она вышла одна и попросила посадить ее в коляску. Я помог. Все.

– Но Ленский… он любит Ольгу. Он ревнует. Ему больно. Это единственная его вина.

– Он оскорбил меня своим недоверием, – перебил ее Онегин. – Он поверил сплетням, а не мне. Он прислал вызов. Даже не пришел сам.

– И из-за такого недоразумения ты готов умереть или стать убийцей? – тихо спросила Татьяна.

Она вскочила на ноги и металась по комнате, не находя себе места, не умея подобрать нужных слов, чтобы Евгений ее наконец понял. Еще мгновение назад счастье кружило ее в небесах, а теперь небо рухнуло на нее и придавило невероятной тяжестью.

– Я готов умереть или стать убийцей, как ты изволила выразиться, защищая свою честь. Я был ему другом. Я доверял ему. Он усомнился, и тем оскорбил меня, – спокойно проговорил Евгений. – Завтра состоится дуэль.

Татьяна посмотрела ему прямо в глаза. Евгений не отвел взгляд. Она не могла больше этого выносить.

– Как же ты не понимаешь! – прошептала она одними губами.

Татьяна стремительно пронеслась по комнате, схватила с дивана пальто, в котором пришла, и выбежала в ночь раньше, чем Евгений смог ее остановить.

Глава 37

На город опустилась ночь. С неба сыпал мокрый снег. Он покрыл рыхлой ледяной коркой тротуары, перила, ступени и окна домов. Облепил желтые светильники фонарей, и по земле разливались совсем тусклые, едва заметные лужи света. Татьяна не замечала тьмы вокруг, глаза ей застилали слезы горя. Голова кружилась, ноги подкашивались. Она брела по улице, шатаясь и ничего не видя перед собой. Ей казалось, она так и пройдет по тротуару, потом рухнет в реку, опустится на дно и замерзнет навсегда.

Завтра Санкт-Петербург окутает снег. На Черной речке он выпадет холодным ровным слоем. Она видела лужи крови, расползающиеся по белой земле. Она слышала:

– Он мертв.

И не имело значения, чье имя прозвучит и кто его произнесет.

– Нет! Нет! – шептала она.

Зачем все это? Как так случилось? Она ведь счастлива. Они могли быть счастливы. Зачем судьба дала ей это волшебное чувство? Этот миг. Обещание, что все возможно. Закружила ее радостью и любовью. Чтобы сразу отнять все? Чтобы боль оглушила и отняла ее жизнь совсем?

– Он мертв.

Нет. Она не переживет это.

– Танюша? Ларина?

Татьяна не узнала голос, который ее окликнул. Она не помнила, как оказалась в карете. Кто-то хлопал ее по руке и что-то говорил. До нее не доходили слова. В нее не проникало тепло. Только когда горло обожгло что-то жутко пряное, обжигающее и горькое, она закашлялась и очнулась.

– Во-от! Так уже лучше, – заметил все тот же голос, и в ее руку лег белый платок. Барон Строганов кивнул и едва заметно улыбнулся, видя, что барышня пришла в себя.

Татьяна коснулась лица и поняла, что оно залито слезами. Она вытирала щеки, но они все равно оставались мокрыми. Она плакала и плакала. Не могла прекратить.

– Что же случилось такого, что вы оказались в ночи, одна и под снежным дождем? – спокойно и доверительно поинтересовался Григорий Иванович тем тоном, которым Татьяну расспрашивал бы отец. Тоном, который не оставлял сомнений, что ее беда важна, ее выслушают, утешат, сделают все, чтобы помочь.

Всхлипывая, Татьяна заговорила:

– У Ленского и Онегина завтра дуэль… из-за сущего пустяка…

Она рассказала все как есть, ничего не скрывая и не утаивая. Возможно, вчера они едва были представлены друг другу, но сейчас у Татьяны не нашлось никого ближе и роднее. И даже если в сложившейся ситуации барон не мог помочь, ей непременно требовалось разделить с кем-нибудь свою беду.

– Ох уж эти мальчишки! – тяжело вздохнул Строганов. – Все бы им рисковать жизнью, что-то доказывать, играть в благородство там, где его и в помине нет. Личные представления о чести и достоинстве. – Он покачал головой, о чем-то думая. – В жизни надобно иметь достойные цели, вот что я вам скажу. Надобно творить благие дела, защищать родину, заботиться и беречь любимых. – На лбу барона пролегла глубокая складка, глаза сузились. История его огорчила. – Завтра, говорите?

Татьяна кивнула.

– И примирение, конечно, невозможно?

Она покачала головой.

Некоторое время они ехали молча. Татьяна перестала всхлипывать и дрожать, глаза высохли.

– Сложная ситуация, – признал барон. – Любой исход дуэли знатно испортит всем участникам жизнь.

– Кто бы из них ни погиб, кто бы ни остался жив, как мы с Ольгой будем после этого жить? С постоянным напоминанием, что ее муж стал убийцей моего любимого? Как мне любить разрушителя счастья моей сестры? – вздохнула Татьяна.

– В такие моменты я безумно радуюсь, что у меня дочь. – Он по-отечески погладил Татьяну по щеке, и та печально опустила глаза. – Я бы очень хотел помочь вам, Танюша, – барон с сожалением улыбнулся, – но не вижу, как это сделать.

– Я понимаю. Чем здесь поможешь? Нас может спасти только