Базельские колокола - Луи Арагон

Сены предложили арбитраж между консорциумом и забастовщиками. Примерно первого января. Я бы охотно вступил в переговоры с этим Фиансеттом, их представителем, он, кажется, неплохой парень… Но консорциум принял другое решение. Он говорит, что с вредителями не разговаривают: понимаете, сожгли и изничтожили несколько такси… Я нахожу, что они слишком останавливаются на этой стороне вопроса…

— Ещё бы, — воскликнул, смеясь, собеседник, — вы на этом ничего не теряете! Наоборот! Но им-то ведь приходится покупать новые!

Когда с Корсики начали возвращаться некоторые избиратели, то далёким благодетелям господина Думера, его добрым гениям, которые не хотели, чтобы остракизм бушевал на Корсике, как в Афинах, пришлось выполнять обещания, данные людям из Аяччо и других мест. И все нашли, что было бы остроумно предложить через Виснера консорциуму взять на службу ряд молодых людей, только и мечтающих о Париже. Верные люди, не тронутые пропагандой, не заражённые синдикализмом.

Виснер, со своими социалистическими идеями, не отрицал, что в конце концов эти молодые люди имеют право работать, как вы или я. И потом — довольно забастовок! Это было во всеобщих интересах и в первую очередь — в интересах шофёров.

— Я поговорю об этом с председателем консорциума! Дом Пастера! Нет, всё-таки это неслыханно, прекрасный, чистый, бескорыстный жест!

XIII

Первого февраля 1912 года жирная краска газет дышала ужасом. Люди, идущие на работу на заре, с трудом разбирались в огромных, наводящих страх заголовках, в которых переплетались три разных истории: нападение на кассира на улице Мелей, в Париже, у которого отобрали 15 тысяч франков; в Монруже трое молодых людей, угрожая револьвером, ограбили трактирщицу; но главное — случай с анархистами в поезде, — хотя ни одна из этих историй непосредственной связи с шайкой Бонно не имела.

Почётное место во всех газетах было отведено последнему случаю: в Орлеане грабители, застигнутые в конторе вокзала, ранили помощника начальника и служащего и вскочили в уходящий парижский поезд. В Этампе, где все вагоны обыскали, подозрительный путешественник, снятый с поезда, пустил себе пулю в лоб. Какая в жизни этого несчастного крылась трагедия, что его пугало? Никто не поинтересовался. Как бы то ни было, но он не имел никакого отношения к орлеанской драме, это был рабочий-металлист, в кармане у него нашли 7 франков и 70 сантимов и фотографию женщины с двумя детьми. Бандиты на ходу соскочили с поезда, и когда бригадир и жандарм погнались за ними, они где-то в поле пристрелили бригадира: пуля попала прямо в сердце. Жандарм стрелой помчался на велосипеде и привёл с собой солдат. Поставили на ноги весь район, мобилизовали войска и жандармерию. Убийц окружили в болоте, прежде чем успела спуститься ночь. Их было двое, они залегли в камышах и стреляли оттуда. В тот момент, когда их должны были схватить, один из них повернул револьвер дулом к себе и умер, крикнув: «Да здравствует анархия!» Другой бежал.

Его поймали на вокзале Этреши, и толпа его растерзала.

Но народ, с раннего утра запрудивший улицы Леваллуа, собрался здесь не из-за этой драмы, не из-за случая в Монруж или на улице Мелей. Между парижской заставой и площадью Коланж тысячи шофёров такси стояли в ожидании. На них поплёвывал дождичек. Конский топот кирасиров звенел по мостовой. Было объявлено, что в 9 часов компания «Авто-плас» приступит к работе. Из 2500 машин компании должна была выехать 1000. Улицы были переполнены с шести с половиной утра. Куртки шофёров синели на перекрёстках, в трактирчиках. На площади Коланж гарцевал эскадрон кирасиров.

По правде сказать, консорциуму так хотелось сломить забастовку грандиозной манифестацией, что он переоценил свои силы. Или, может быть, это было просто желание спровоцировать инцидент? Как бы то ни было, но в девять часов у них хватило людей только на 36 машин, — правда, на каждую машину ввиду опасности сажали двоих. Да к тому же из этих 72 водителей, набранных бог знает где и как, нашлись такие, которые всё окончательно запутали, объявив стачку «скрещённых рук» 19. Только к половине десятого удалось организовать выезд: на каждой машине по два водителя, за ней — полицейский на велосипеде, и всё это — под охраной кирасиров.

Недружелюбная толпа на площади Коланж позволила им выехать. Но на улице водитель четвёртой машины, молодой корсиканец, который только-только сдал экзамен, как-то резко дёрнул руль и с шумом наехал на третью машину, впереди. Из окон домов послышались аплодисменты: оценка профессионалов. Что-то вроде смеха, грозного, раскатистого смеха толпы, свело края площади, когда седьмая машина — опять корсиканец! — налетела на эскортировавшего её «фараона на колёсах». Велосипед фараона встал на дыбы и повернулся на заднем колесе. Цирк, да и только! На площади Коланж кирасиры топтали лошадиный навоз.

С грехом пополам процессия двинулась по улицам. На углу улиц Жид и Фарзилло внезапно, когда первая машина свернула за угол, появилась небольшая кучка людей. Человек десять забастовщиков. Проделали они всё очень быстро: в одну минуту оба водителя, выброшенные из машины, барахтались в черноватой грязи, машина была перевёрнута и лежала, как большой жук; нелепо, сбоку, торчали колёса. Поднялся шум, одобрительные крики. Чувствовалось, что заодно с ними стоят толпы, и на улицах они ещё только двинули кулаком. Позади опрокинутой машины вздрагивающий ряд машин со случайными шофёрами остановился, толкаясь, сминая крылья. Полицейские велосипедисты отскакивали в сторону во избежание ударов хвоста этой неуклюжей змеи с плохо спаянными звеньями.

Перевернуть пять машин, выбить стёкла, изломать капот, вылить и поджечь бензин заняло меньше времени, чем надо, чтобы над этим посмеяться. Тогда на площади Коланж блеснула сабля, сигнал к атаке, и кирасиры бросились на улицу Жид, запруженную машинами, манифестантами, жандармами, полицейскими на велосипедах и ещё двумя опрокинутыми машинами.

Вот как получилось, что Башеро перенесли с раскроенным черепом в участок и оттуда — в Депо 20, где его отказались положить в больницу.

Инциденты в Леваллуа, история в Орлеане, Монруже, и особенно на улице Мелей, случившиеся через пять недель после дела улицы Орденер, навели настоящую панику на финансовый мир и обсуждались в кабинете министров. В буржуазных домах дрожали от страха. Жозеф Кенель громко выразил своё мнение: Ксавье Гишар работает в Сюртэ совсем недавно, он не успел взять в свои руки Париж, но его подчинённый Жуэн — бездарный человек. Это было у Виснера, где состоялось небольшое неофициальное, так сказать интимное, собрание консорциума. Раз полиция не в состоянии защитить шофёров, желающих работать, несмотря на растущую анархию, их долг вооружить несчастных, нельзя же их просто-напросто посылать на смерть.

Один из директоров гаража