Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

свою мечту ради меня. Я не смогу смотреть тебе в глаза, когда ты осознаешь, что натворила. – Он вздохнул. На лице его, словно кровь из открывшейся раны, проступила тоска. – Ты ведь понимаешь… Я ничего не могу тебе дать.

– Не говори так! Ты же знаешь, что это неправда! – возмущенно воскликнула Йенни. – Но почему ты не хочешь поступать в университет в следующем году? Мы бы могли поехать учиться вместе.

– Моя мама… Я не смогу ее оставить. В следующем году, думаю, устроюсь куда-нибудь на работу на полный день. А потом, когда буду уверен, что все наладилось, поступлю в Мальмё. Мне некуда торопиться, в отличие от тебя. У меня нет ни твоего таланта, ни твоих амбиций.

Йенни поджала губы, потупила взор.

– Во-первых, ты талантлив. А во-вторых… Я буду очень по тебе скучать, – сказала она, прижалась всем телом к Акселю, пряча лицо у него на плече. – Но до этого столько времени еще. Давай не будем говорить об этом сейчас? Я не хочу даже думать о том, что мне придется оставить здесь все, что я так сильно люблю.

– Я тоже буду по тебе скучать. – Он попытался улыбнуться, но на улыбку это едва было похоже. – Раз ты не хочешь эту тему поднимать, то, конечно, мы не будем.

Однако Аксель не мог так просто перестать думать об отъезде Йенни – еще один бесценный подарок депрессии. Она как будто только и ждала появления подобной мысли в его голове, чтобы потом мгновенно захлопнуть дверцу хитрой ловушки. И мысль эта теперь, точно загнанная в клетку дикая птица, билась о прутья, разрывала горло в безумных криках.

Аксель представлял себе, какой интересной и захватывающей станет жизнь Йенни в следующем году. И его посещали сомнения, что в этой «новой» жизни останется местечко для него. Аксель был уверен, что она встретит много талантливых и умных людей, которым сам он и в подметки не годится. Возможно, среди них окажется какой-нибудь калифорнийский красавец-серфер, также страстно любящий кино, как и Йенни. Ей никогда не будет скучно с ним – они смогут гулять по Венис-бич, наслаждаясь розовато-лиловыми закатами, разговаривать о фильмах и об искусстве днями напролет. Он научит ее кататься на доске, а в перерывах между попытками покорить океан они будут обсуждать Метерлинка или пьесы итальянского Ренессанса. А еще он-то уж точно будет здоров. Этот парень будет нормальным.

Акселю казалось, будто бы он уже наполовину потерял Йенни, будто все, что ему теперь оставалось – смиренно ждать конца, делая вид, будто он совсем не боится наступления завтрашнего дня.

Kapitel 20

«Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит».

М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Поздняя осень в Истаде была особенно живописна. Деревья, укутанные в золотые и багровые мантии, с гордой тоской взирали на умытый частыми дождями город. Желтые, оранжевые, пурпурные листья неспешно кружили за окнами, легко и грациозно опускаясь на землю, точно балерины в ярких пачках. Небо хоть и было всегда затянуто тучами, но сквозь их белоснежную пелену всегда пробивался мягкий солнечный свет. Казалось, природа пытается спрятать за этой царственной холодной красотой всю печаль своего умирания.

– Мне сегодня приснился сон… – сказал, задумчиво нахмурившись, Аксель, неотрывно глядя на ползущие по окну капли дождя. – Впервые за столько месяцев мне снился не Робби и не что-то связанное с ним. Но то, что приснилось сегодня… Не знаю, наверное, это было даже хуже.

Он сидел на постели в своей комнате, привалившись к спинке. Йенни устроилась рядом. На ее коленях лежала раскрытая книга, которую еще минуту назад она читала вслух. Сегодня был один из редких хороших дней, когда Аксель разговаривал, не пытался изолировать себя от всего живого и не спал по шестнадцать часов в стуки.

– Расскажешь, что тебе приснилось? – попросила Йенни, придвигаясь ближе.

Аксель неуверенно кивнул, по-прежнему не отрывая взора от окна.

– Мне снилось, что я был на похоронах. Я почему-то не знал, чьи это похороны, и вообще не понимал, как я там оказался. Люди вокруг плакали, но, знаешь, так надрывно и горько, как обычно в жизни на похоронах не бывает. Там было много наших одноклассников, и все оглядывались на меня, но избегали того, чтобы смотреть мне в глаза. В центре комнаты стоял гроб, и я, не раздумывая, пошел к нему. А на полпути мне встретилась Исабель. У нее были красные от слез глаза, она выглядела лет на десять старше, чем в реальности. И она смотрела на меня с ненавистью… С такой ненавистью можно смотреть лишь на того, кто отнял у тебя все.

Йенни озадаченно свела брови к переносице, сплела свои пальцы с загорелыми пальцами Акселя, которые, казалось, впитали в себя каждую частицу летнего солнечного тепла, оставшегося далеко позади.

– Исабель ничего не говорила, просто следила за моими действиями. И когда до гроба оставалось всего несколько шагов, я вдруг почувствовал, что не могу дышать, что все внутри у меня содрогается от ужаса. Но я все равно прошел вперед… – Он сжал челюсти, закрывая глаза. Его густые черные ресницы дрожали. – Там была ты. Такая бледная, такая холодная. Такая далекая… Я помню, что стал кричать, повторяя, что быть такого не может. Что ты не можешь умереть. Не можешь… – Его голос резко оборвался, точно в миг умолкший раскат грома. Йенни утешительно поглаживала ладонь Акселя между большим и указательным пальцами. – И я хотел обнять тебя, но когда я протянул руки вперед… то увидел, что они были в крови. В твоей крови. По самые локти.

Аксель покачал головой, словно пытаясь отряхнуться от ужасных картин, что всплывали в сознании. Его тревожные, напуганные глаза напоминали беспокойное штормовое море, чей оглушительный рев стучался в окно.

– Это всего лишь сон, – произнесла Йенни. – Просто плохой сон.

– Просто плохой сон… – повторил Аксель. – В последнее время я постоянно думаю о том, что ты наплевала на все из-за меня. У меня такое чувство, будто я медленно… разрушаю твою жизнь?

– Аксель, ну что ты такое гово…

– Нет, выслушай! Ты всегда со мной, ты иногда даже школу прогуливаешь в те дни, когда я не могу подняться с постели. Ты делаешь уроки в перерывах между тем, чтобы заботиться обо мне, потому что сам о себе заботиться я не в состоянии. Ты до сих пор не начала даже снимать короткометражный фильм, от которого будет зависеть, поступишь ты в университет или нет, хотя у тебя осталось меньше