Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

«Я тоже должен бы сейчас спать», – проговорил он про себя, вспоминая слова доктора Неймерта о том, как важно соблюдать режим сна, чтобы избежать ухудшений эпизода.

Но хорошие отношения со здоровым сном у Акселя никак не складывались. Вместо того чтобы лежать в такой поздний час в своей комнате, последние четыре недели он нередко приходил посреди ночи сюда и просто стоял, неотрывно глядя в окно Йенни. Именно по ночам, когда от собственных беспокойных мыслей негде было прятаться, когда из-за кошмаров Аксель просыпался в холодном поту, когда чувствовал себя особенно плохо и одиноко, он хотел находиться как можно ближе к Йенни. Ему необходимо было чувствовать ее рядом. В свои самые страшные ночи Аксель совершал паломничество к ее дому.

К слову, в бога Аксель не верил. Ни разу он не чувствовал его за свои почти восемнадцать лет жизни – ни в горе, ни в счастье, ни в моменты такого беспросветного отчаяния, для описания которого до сих пор не сочли нужным изобрести конкретных слов. Да и вряд ли когда-нибудь изобретут – о страдании люди умеют только молчать.

Но ему хотелось верить в то, что есть в этом мире нечто выше рутинной беготни и дешевых драм, что-то святое без бога. Что-то, к чему стоит стремиться. И совсем недавно эти поиски привели его к поразительно простой мысли. Мысли о том, что «бог» – это искренняя и отдающая любовь и Йенни любить умела. Он знал это, потому что видел, как она умеет любить людей просто так, даже если они этого, по его мнению, не заслуживали, даже когда любить было не за что. Словно единственный моральный долг ее перед самой собой и перед миром заключался в одном только – любить.

Домой он вернулся лишь в половине четвертого. До самого звона будильника молча лежал на спине, уставившись в потолок, и не мог закрыть своих горевших от усталости глаз, потому что на это простое действие у него не осталось ни сил, ни мотивации.

«Только бы дождаться рассвета», – проносилось в его голове, точно строчка из заученного наизусть стихотворения.

Наверное, это одна из самых выдающихся черт, объединяющих человечество, – все мы порою только и делаем, что пытаемся продержаться до рассвета.

* * *

На следующий день занятия у Йенни с Акселем начинались в половине двенадцатого. Альба, как всегда, опаздывала к началу урока, поэтому добрые пятнадцать минут ученики ходили по классу, доедали ланч или просто болтали, потягивая кофе и горячий шоколад из картонных стаканчиков.

Йенни безмолвно поглядывала на Акселя, что сидел рядом и тоже не произносил ни слова. Он выглядел уставшим, сонным. Уголки его губ были опущены; тусклые, словно выгоревшие лампочки, глаза смотрели прямо, в трясущихся из-за лекарств пальцах перекатывался карандаш. Это был не тот человек, что месяц назад хохотал и шутливо раскланивался после удачной партии в бир-понг, не тот человек, что беззастенчиво целовал ее на древних улочках Рима.

Наконец дверь кабинета резко распахнулась, и внутрь, словно разноцветный смерч, влетела Альба, миниатюрная женщина лет пятидесяти. У Альбы были густые черные волосы, немного раскосые глаза и удивительный талант сочетать несочетаемые цвета в одном наряде.

Отдышавшись, она произнесла тонким, почти детским голосом на ломаном шведском:

– Извините, ребят, что опоздала. Я возила сегодня свою собаку к ветеринару. Это был просто дурдом! Кексик совсем голову потерял от страха перед уколами!

Альба с грохотом швырнула на стол кипу каких-то папок и толстенный учебник, а затем развернулась к интерактивной доске, чтобы войти в свой рабочий аккаунт.

Вдруг Аксель сел прямо, напрягся всем телом, сжимая ладони в кулаки. Дыхание участилось и стало глубже. Йенни обеспокоенно глянула на него, дотронулась осторожно ладонью до его плеча. Она чувствовала, как он дрожит. Аксель тут же вскочил с места, бросился прочь из класса, не обронив ни звука.

– Аксель! – воскликнула Альба, повернувшись к двери. – Ребят, что произошло?

– Можно я выйду с ним? Ему нехорошо. Я могу помочь, – сказала Йенни, поднимаясь из-за стола.

– Может, мне тоже стоит выйти? – спросила Альба участливо. Йенни быстро покачала головой. – Хорошо, иди, конечно. Только отведи его к медсестре. Сразу же.

И Йенни выбежала в коридор, выискивая Акселя взглядом.

Он сидел на полу в пустом холле, в нескольких метрах от двери в класс. Аксель держался за голову, вдыхая настолько часто и глубоко, что воздух не успевал насыщать его легкие. Он вцепился в волосы, глядел с ужасом на стену перед собой. По щекам его извивались дорожки слез, болезненные хрипы и стоны рвались из груди. Йенни подбежала к Акселю и присела рядом.

– Аксель! – позвала она испуганно, попыталась его обнять, но Аксель резко оттолкнул ее, словно защищаясь от ее прикосновений.

Он не мог ясно соображать, не осознавал реальность вокруг себя. Его охватила паника. Акселю казалось, что он умирает, что задыхается. И в те минуты, в те бесконечно долгие и мучительные минуты страх был самым реальным чувством на свете.

– Я не хочу… мне страшно, – просипел он, всхлипывая. – Я не хочу умирать! Я не…

Йенни выпрямилась и села напротив Акселя.

– Аксель, ты не умираешь, слышишь? Ты слышишь меня?! Можно… можно мне тебя коснуться? Я только коснусь тебя. Только коснусь… Все будет хорошо.

Он кивнул, и Йенни провела пальцем по щеке Акселя, спускаясь к губам.

– Я рядом… Я рядом, я с тобой. И ничего, слышишь, ничего не сможет тебе навредить, когда я рядом. Ничто не причинит тебе боль. Ты чувствуешь? Чувствуешь меня?

Взгляд Акселя как будто бы стал немного проясняться, его ладони легли поверх рук Йенни. Но он по-прежнему содрогался от крупной мучительной дрожи. В его глазах до сих пор бушевало яростное пламя страха.

– Я не могу дышать! Я… Я задыхаюсь, – прошептал Аксель быстро, судорожно пытаясь хватать воздух ртом. Еще одна слеза скатилась к трясущемуся подбородку.

– Ты можешь дышать, раз ты говоришь со мной сейчас. Давай попробуем дышать вместе? Я буду считать, и мы будем медленно вдыхать и выдыхать? Хорошо? – Аксель растерянно кивнул, в панике сжимая ее пальцы. Звенящим, срывающимся голосом Йенни начала считать: – Раз… два…

Она медленно вдыхала полной грудью, и Аксель повторял следом. Затем они медленно выдыхали. С каждым таким вздохом стальные обручи страха потихоньку разжимались, паника сходила на нет. Теперь у Акселя как будто было за что цепляться, чтобы вновь не