Студеный флот - Николай Андреевич Черкашин

взрыв «гремучего газа», который плющит стальные сейфы, разносит переборки, размозживает людей, так что пусть работают, сволочи! А уж мы как-нибудь жару переможем. Пар костей не ломит, но сушит глотку, тело, душу… Уснуть в этом непреходящем аравийском зное можно, лишь завернувшись в мокрую простыню. Однако простыня высыхает через час, и вестовой Шура Дуничев привычно поливает меня из чайника каждые два часа, как огородную грядку…

…Шаман шелестит своими секретными разборно-наборными книгами, листочками шифр-блокнотов…

– Ну что там пришло?

– Предупреждение: шестому флоту объявлена «оранжевая» готовность. Через нашу позицию пройдет авианосец «Нимиц»…

– Принесло же его на нашу голову!

Атомный ударный авианосец «Нимиц». Полное водоизмещение 93 700 тонн. Скорость 30 узлов. Два ядерных реактора. Общий запас вооружений – 3000 тонн. Длина 331,9 метра. Ширина 40,8 метра. Защищен зенитными управляемыми ракетами «Си Спарроу».

Мичман запирает свою железную шкатулку и исчезает за непроницаемо-черным пологом, уходит на доклад командиру. Теперь можно блаженно разлечься во весь диванчик!

Неудобно жить в шифр-посту, но есть важное преимущество: все новости из радиошифрограмм я узнаю первым.

Атомный авианосец «Нимиц» выходит из Неаполя, он направляется к берегам Ливана через наш позиционный район. Авианосцы в одиночку не ходят, их сопровождают корабли охранения и противолодочная атомарина, высланная далеко по курсу. Теперь нам придется уклоняться, чтобы они нас не обнаружили. Нарезанный нам район не столь широк, чтобы можно было безопасно укрыться от надвигающейся армады. Он вытянут по параллели. Значит, будем прятаться на глубине… На глубине… На глубине… Мысли сквозь сон: на больших глубинах возрастает опасность прорыва воды сквозь многочисленные в прочном корпусе сальники всевозможных вводов, клапанов… На глубине свыше ста метров продувание балласта невозможно, на глубине свыше ста метров струя прорвавшейся воды бьет с дьявольской неостановимой силой…

Струя воды бьет мне в ухо с водопадным грохотом! Провал на глубину?! Уже?! Вскакиваю, как опрометанный! Круглое улыбчивое лицо Шуры Дуничева: поливал меня из чайника, как было велено, вот только нечаянно в ушную раковину попал.

А, черт! Все равно скоро подъем…

– Иди ставь чай.

Я один из пяти счастливцев в экипаже, у которых на лодке есть свои каюты, точнее каютки: у командира, старпома, помощника, механика. И не важно, что моя совмещена с шифр-постом, а каюта помощника – с секретной частью, а в каюте командира под койкой хранятся запалы к торпедам… Главное, что есть своя койка и ключ от собственной двери.

Устроить себе ложе на подводной лодке – дело личной смекалки и житейского опыта. Хорошо на атомоходах – там простора в отсеках не занимать: даже матросы спят в «малонаселенных кубриках». На дизельных субмаринах о такой роскоши и не мечтают: там на одну койку по три претендента – один спит, второй бодрствует, третий на вахте, а потом роли меняются. Даже термин такой с незапамятных времен – «теплая койка». И хотя в принципе у каждого есть на что преклонить голову, человек ищет, где лучше.

Вон электрики расположились в аккумуляторных ямах. Там тихо, никто не ходит, никто не толкает, а главное, можно вытянуться между баками с серной кислотой в полный рост.

Торпедный электрик изогнулся зигзагом в извилистой «шхере» между ТАСом – расчетным торпедным автоматом стрельбы – и выгородкой радиометристов. Командир отделения радиометристов старшина 2-й статьи Василов уютно устроился под столиком, на котором укреплена его радиоаппаратура.

Мерно гудят под пайолами шестого отсека гребные электродвигатели. Там, между правым и средним мотором, спит митчелист матрос Данилов. В ушах у него маленькие лампочки, вставленные вместо заглушек. Лампочки в мощном электромагнитном поле индуцируют и горят синеватым неоновым светом. Фантастическое зрелище! Матрос, в ушах которого горят лампочки, напоминает робота Электроника из популярного фильма. В изголовье у него смотровое окошечко на коллектор с токоведущими щетками. Щетки немного искрят, и оконце мигает голубыми вспышками, будто выходит оно не в стальной подпол отсека, а в сад, полыхающий зарницами. Что снится ему сейчас в электромагнитных полях под свиристенье вращающихся по бокам гребных валов?!

4.

Жара и вонь, сернокислотная баня… На обед – стопка вина и стакан подсоленного компота. Все остальное есть невозможно – сальные щи из кислой консервированной капусты, макароны с тухловатым мясом. И как это доктор разрешает к раздаче? Пили ли вы когда-нибудь чай в вонючем общественном сортире, да еще не просто чай, а солоновато-сладкий, как рвотная жидкость, потому что трюмные слегка засолили цистерну пресной воды и теперь до подхода к танкеру иной воды не будет?..

Командир заглядывает в кают-компанию, молча оглядывает полуночников и, не говоря ни слова, перелезает на центральный пост. Я следую за ним. В голове навязчивая мелодия из песенки:

На меня надвигается

По реке битый лед…

Надвигается… И не битый лед, а целая армада… Ощущение серого козлика, на которого надвигается стая волков. Но у козлика есть рожки… Ага, остались от козлика рожки да ножки. Но рожки-то ядерные, если ударим первыми, то от этой стаи ничего не останется. Не дай бог дойти до такого, не дай бог вскрыть красные пакеты…

На меня надвигается… На нас надвигается ударный авианосец «Нимиц» со всей своей сопровождающей сворой. Авианосцы в одиночку не ходят. Им серьезная охрана нужна. И можно не сомневаться в серьезном противолодочном оснащении кораблей эскорта. Засекут нас за милую душу! Дальше потянется такая цепочка: за нами будут вести слежение, пока мы не всплывем на зарядку батареи. Мы всплывем, деваться некуда, и над нами будут висеть палубные вертолеты и снимать во все объективы. Мы потоплены. Условно. Но во время боевых действий нас отправят на дно морское в первую же минуту обнаружения. Об этом позоре тут же донесет наша радиоразведка командиру Средиземноморской эскадры. А оттуда пойдут донесения о потере скрытности в Москву и на родной Северный флот. Нас будут ругать, склонять и стыдить на всех служебных совещаниях и партсобраниях. И никто никогда не вспомнит, что все это произошло по вине безымянного штабиста, который слишком поздно отправил шифровку, которую только что разобрал Шаман. Вслед за ней должно прийти новое радио: с приказом сменить позиционный район. Если это распоряжение не придет в течение часа, пока мы можем болтаться на поверхности, то нам уже не успеть уйти из-под «Нимица»… А оно все не приходит и не приходит.

В минуту тяжких сомнений и раздумий иди к путевой карте. Карта – умница, она все покажет и расскажет, если штурманы с ней хорошо поработали. Перебираюсь на центральный пост, заглядываю вслед за командиром в штурманскую рубку. Ба! Да здесь целый синклит: и старпом, и штурман, и даже