Ледяные объятия - Мэри Элизабет Брэддон

– Ты дьявольски хороший стрелок, – заметил один из них, – но в компании адски скучен.

Донелли пришлось сознаться, что антикомпанейский настрой вызван тревогой о… о том, кто ему дорог.

Лицо Беатрис Холвердин – с этой ее вымученной улыбкой, с болью во взоре – так и стояло перед ним. Из головы не шла скотская развязность лорда Холвердина, пьяный хохот, нечленораздельная речь и, главное, его вульгарные, беспутные приятели, подлецы, которым дозволено садиться за один стол с женой этого грешника, не просыхающего от вина.

И подумать только – Беатрис вышла за него по своей воле, и первый год совместной жизни был истинной идиллией! Об этом Донелли знал от своих младших сестер. Девицы в письмах восторгались счастливым замужеством леди Холвердин: она, мол, души не чает в супруге, а тот носит ее на руках. Получалось, что вовсе не пэрская корона прельстила Беатрис; получалось, что брак заключен по любви.

В безлюдных горах Шотландии капитана Донелли томило желание вновь увидеть женщину, которую любил зеленым юнцом. Его товарищи были заядлые охотники – но и только; их бесконечные разговоры все на одну и ту же тему навязли Оскару в зубах. Он оставался среди них – чуждый им всем, пока однажды утром не сделал вид, что только-только узнал из письма о необходимости ехать домой, по семейным делам. Почтовая карета доставила его в Глазго уже назавтра ближе к вечеру, так что он как раз успел занять место в другой карете, которая отправлялась обратно в восемь часов.

Когда Оскар Донелли покидал Йорк, снова был вечер, и уже третья почтовая карета повезла его в сторону Холвердина. В одиннадцатом часу он попросил возницу остановиться у парадного крыльца времен королевы Анны, с фронтоном в форме ракушки меж двух узких высоких окон, за которыми чуть мерцал свет, как если бы в холле горела только пара свечей.

«Надеюсь, не все обитатели дома успели лечь спать», – подумал Оскар.

Визит в столь позднее время казался ему почти вторжением, тем более что его и пригласили-то как бы между прочим. Однако ведь и лорд Холвердин был не из тех, кому по нраву церемонии, к тому же капитан Донелли уповал на эффект внезапности, которая требовалась, чтобы полнее представить домашний уклад в Холвердине. Но какую пользу принесло бы это знание хоть Беатрис, хоть самому Донелли? Увы, никакой! Если муж дурно обращается с его кузиной, чем тут поможешь? Если Беатрис несчастлива, разве сделаешь ее счастливее?

Оскара впустил сонный лакей и сразу провел в просторный холл с высоким потолком, где стены были отделаны черным и белым мрамором и увешаны портретами представителей рода, однотипно выполненными и потому неинтересными. С самого утра, еще когда капитан Донелли выезжал из Ньюкасла, бушевала непогода, однако наш герой занял место на крыше, решив, что лучше мокнуть под дождем, чем задыхаться внутри кареты, полностью укомплектованной пассажирами. Он продрог до костей и чуть ли не с возмущением косился на огромный камин с мраморной полкой, увенчанной бюстом Минервы, позабыв, что на дворе только первая неделя сентября и люди сами перед собой притворяются, будто лето еще не кончилось.

– Принесите мой багаж и расплатитесь с возницей, – попросил Оскар, отсчитав несколько монет и вложив их в ладонь сонного лакея.

– Ага, сделаю, – весьма бесцеремонно ответил лакей. – Это ведь за вами посылали, верно?

– Посылали? За мной? Не понимаю. Я капитан Донелли, кузен ее милости.

– Покорнейше прошу простить, сэр, – смутился лакей. – Тут дожидаются одного человека из Йорка; я ваш саквояж увидал, вот и подумал… простите, сэр.

– Полагаю, его милость дома?

– Да, сэр, только его милость нездоровы и лечь изволили два часа назад. Ее милость и мисс Уилмот в утренней гостиной. Сюда пожалуйте, сэр, за мной; саквояж я после принесу.

Лакей повел Оскара длинным узким коридором – явно его выстроили гораздо раньше, чем в доме появился холл, – распахнул дверь, как это умеют только лондонские слуги, и объявил:

– Капитан Донелли!

Сестры расположились не рядом друг с дружкой. Лусилла сидела за пианино, однако не играла, а леди Холвердин утопала в огромном кресле у камина, где плясал веселый огонек, при виде коего поникший духом Донелли воспрянул почти в той же мере, как и при виде своих кузин.

– Оскар! – воскликнули они хором, но ни у одной, ни у другой к удивлению не примешивалась радость.

Похоже, Донелли приехал некстати. Уж по лицу Беатрис он умел читать – а лицо это выражало нечто близкое к испугу.

– Вы не ждали меня, – произнес Донелли, – но, надеюсь, не сердитесь, что я поймал его милость на слове и нагрянул без предупреждения. Если помните, его милость приглашал меня в любое время; он сказал еще, что всегда найдет, где меня разместить, пусть даже в комнате с привидением, – добавил Оскар, стараясь шуткой разрядить атмосферу.

– Я помню, – ответила Беатрис, переводя глаза с гостя на сестру и обратно в смущении столь неприкрытом, что Оскар почувствовал: нельзя ему оставаться, хоть он и родственник, и ехал день и ночь с единственной целью – узнать, какова домашняя жизнь Беатрис.

– Судя по всему, мой неожиданный приезд сулит вам затруднения, – начал Оскар. – Я поступил необдуманно. Приглашение из уст мужчины ничего не значит, если в доме есть женщина. Мне следовало подождать, пока вы лично позовете меня. Притом я нагрянул на ночь глядя. Я рассчитывал успеть самое позднее к восьми вечера, но «Ньюкаслская молния» оказалась самым медлительным экипажем, в котором я когда-либо путешествовал. Нет ли поблизости гостиницы? Я бы там переночевал, а сюда пришел бы утром, к завтраку, когда вы уже определились бы, уместно ли будет мое присутствие в течение нескольких дней. Если Холвердин болен, вас, наверное, стеснит любой гость.

– Чепуха! – воскликнула Лусилла. – Вы останетесь, хотя мы и впрямь вынуждены будем поместить вас в комнату с привидением, – добавила она, словно отвечая на взгляд своей сестры. – Вы не против? Это одна из лучших комнат во всем доме, а поскольку привидение непостоянно и неосязаемо, его и бояться не следует, так ведь?

– Я не боялся бы его, даже будь оно самым осязаемым и признанным всей Англией явлением, – ответил Донелли, желая впрыснуть капельку жизнерадостности в общий настрой.

Лусилла позвонила и распорядилась приготовить для капитана Донелли кедровую спальню.

– Разожгите огонь пожарче и удостоверьтесь, что с вентиляцией полный порядок, – сказала она властным тоном. – И пусть распакуют саквояж капитана Донелли –