Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

охотниками зажало между льдинами. Охотники выскочили на льдину, одним рывком подняли нос лодки, развернули ее на девяносто градусов и снова столкнули в воду. Действовали они настолько слаженно и стремительно, что Остудин невольно залюбовался ими. Но едва мужики заскочили в лодку, как льдина, на которой они только что находились, взгорбилась и с грохотом лопнула пополам. А в это время на нее уже наползала другая льдина. Охотники одним движением оттолкнулись от нее веслами и поплыли дальше. Одного из них Остудин знал. Это был слесарь транспортного цеха Семен Рязанцев. Галайба считал, что он лучше всех разбирается в дизелях. «Разве можно так плавать? — со страхом и горечью подумал Остудин. — Еще немного, и лодку бы раздавило. И людей не удалось бы спасти». Но Рязанцев с напарником уже выбрались на чистую воду, завели мотор, и лодка направилась в сторону поймы.

Низко надо льдом летела стая крупных птиц. Поравнявшись с причалом, они резко развернулись и, сверкнув на солнце светлыми крыльями, скрылись за еле проступающей на противоположном берегу полоской тальника. Это были утки. Только теперь Остудин осознал, что в Таежный пришла весна.

На причале командовал Кузьмин. Он следил за тем, как рабочие настилали бревна. По ним с барж должна была съезжать на берег техника. Причал был практически готов, осталось немного привести его в порядок. Остудин спустился по крутому берегу к Кузьмину, поздоровался, оглядывая выполненную работу.

— Скоро у нас будет праздник, — сказал Кузьмин, притопнув сапогом по круглому толстому бревну.

— Почему? — не понял Остудин. Майские праздники прошли, никакого красного дня календаря впереди не было.

— Как почему? Баржа придет. Народ за покупками кинется.

— Покупки — хорошо, — сказал Остудин, глядя, как через реку перебирается еще одна лодка. — Но я жду другую баржу.

Оба молчаливо уставились на реку, по которой плотным потоком шли тяжелые льдины. Навигация начиналась, а никаких сообщений о приходе оборудования из Среднесибирска не поступало. Остудин уже неделю не разговаривал с Батуриным. До этого звонил ему чуть ли не каждый день, но на все его настойчивые вопросы начальник объединения отвечал односложно: «Пока ничего нет». После этого перестал звонить. Решил: если оборудование придет, Батурин сообщит ему об этом сам. Сейчас он смотрел на реку и думал: «С такой надеждой ждал навигацию, а когда она началась, радости не обрел».

На следующий день утром Машенька принесла Остудину радиограмму. Положила на стол, разгладила ладонью и, гордо подняв голову, торжественно вышла из кабинета. Остудин, конечно же, обратил внимание и на походку, и на притаенную улыбку секретарши и понял, что новость, которую она оставила на столе, была хорошей. Он тут же подвинул к себе листок с отпечатанным на машинке текстом, торопливо пробежал его глазами. В радиограмме сообщалось, что ледяной затор ниже Никольского прорвало, и баржа с продовольствием вслед за льдом двинулась в сторону Таежного. Сообщение было хорошим, но не настолько, чтобы обрадовать Остудина в полной мере.

Через два дня самоходная баржа действительно была в Таежном. Правда, не утром, а сразу после полудня. Развернувшись против течения, она подошла к причалу, обшарпанным боком ткнулась в старые автомобильные покрышки, привязанные к бревнам, и стоявший на носу матрос тут же бросил на причал швартовы. Баржу торопливо, словно боясь, что она может неожиданно отчалить, закрепили и стали ждать, когда с нее выбросят трап. На палубе стоял Соломончик. На его лице сияла лучезарная улыбка. Еще бы! Он привез подарки на все вкусы целому поселку. На барже было все: фрукты, консервы, сладости, колбасы и, конечно, спиртное. Орсовская машина уже нещадно сигналила на берегу, требуя, чтобы народ пропустил ее первой. В кабине рядом с шофером, опасливо поглядывая на толпу, сидела товаровед.

Машину пропустили. Она подкатила к барже задним бортом, его быстро открыли, и в кузове оказался Соломончик. Вскинув правую руку, он зычным голосом обратился к собравшимся:

— Прошу всех разойтись. Никакой продажи здесь не будет!

Толпа сразу загудела, зашевелилась, плотным кольцом обступая машину. Но Соломончик стоял, как скала неприступная.

— Если вы нам поможете, — стараясь перекричать гул, выкрикнул он, — мы загрузим машину и сразу отправим ее в магазин.

Толпа загудела еще больше, неровным краем приближаясь к борту баржи. Соломончик снова поднял руку и, выбирая самых крепких парней, стал показывать на них пальцем.

— Вот ты, ты и ты, — сказал он, — спускайтесь в трюм и подавайте ящики. А вы, — он указал еще на нескольких парней, — ставьте их в кузов. Как только загрузите машину, каждый получит по бутылке водки.

Соломончик перелез через борт, его подхватили мужские руки, пронесли над головами и поставили на бревна на самом краю причала. Он лишь увидел, как мужики столь же легко и весело подняли товароведа.

Роман Иванович наблюдал эту картину издалека, из кабины своего «уазика». Он решил, что ему в такую минуту на причале делать нечего. И правильно решил. Иначе толпа потребовала бы от него, чтобы он отдал приказ начать торговлю прямо с баржи. Люди не видели многих продуктов с прошлой навигации и, почувствовав, что все это может быть сейчас в их руках, теряли голову. Между тем Соломончик, понимая, что толпа освободит причал только тогда, когда машина направится в магазин, старался побыстрее загрузить ее.

— И такое здесь каждую весну? — спросил Остудин шофера Володю.

— Бывает еще хуже, — ответил Володя. — Иногда машину не пропускают, приходится торговать прямо с баржи.

— Как же с нее можно торговать? — удивился Остудин. — Тут ведь до палубы не дотянешься.

— Водку можно подать через борт, — сказал Володя. — А другого ничего и не надо, за остальным придут в магазин завтра.

Остудин только пожал плечами и скомандовал:

— Поехали на нефтебазу.

Нефтебаза тоже была на берегу Оби, но располагалась на другом конце поселка. Подъезд к ней был настолько разбит машинами и тракторами, что колея порой напоминала фронтовые траншеи. «Уазик» скрипел, переваливался с боку на бок, цеплял мостами за кочки, но все же дополз до ворот. Рядом с балком, в котором размещалась контора, стоял начальник нефтебазы Рыжков. Он словно ждал Остудина.

Роман Иванович попросил Володю остановиться не у балка, а сразу за воротами. Нарочно замешкался в машине, поджидая, когда Рыжков подойдет к нему. И лишь после того, как тот приблизился, открыл дверку и спрыгнул на землю. Рыжков протянул руку, поздоровался. Остудин ответил на приветствие и спросил:

—