Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

на реку. Ни баржи, никакого другого судна не было видно на всем ее протяжении. Но от самого горизонта из-за речной кромки, обозначенной тальниками, отчетливо слышалось тарахтение двигателя.

Кузьмин тронул Остудина за плечо. Тот шагнул за порог, следом вышел Константин Павлович. Вместе они приблизились к берегу. Кузьмин, словно убеждая себя в невозможном, прислушался к нарастающему гулу и твердо сказал:

— Наша баржа. Кому же еще быть в такую рань?

Через несколько минут на горизонте появилась черная точка. Шлыков кубарем слетел с речного откоса, нырнул в каюту и тут же появился на палубе с биноклем в руках. Пошарил им по горизонту, поймал черную точку и, не отрывая бинокля от глаз, произнес:

— Они.

— Чего ты там стоишь? Давай сюда бинокль, — строго потребовал Остудин.

Шлыков спустился с баржи, передал бинокль. Остудин долго водил окулярами по речной глади, прежде чем поймал то, что хотел. Но объект наблюдения был слишком далеко, и детали Роману Ивановичу разглядеть не удалось. Он различил лишь баржу и какие-то грузы на ее палубе, да высокую надстройку речного толкача. Кузьмин сначала осторожно тронул Остудина за локоть, а затем нетерпеливо потянул бинокль на себя. Ему тоже хотелось рассмотреть появившееся на горизонте судно.

Баржа подошла к причалу минут через двадцать. Когда толкач разворачивал ее против течения, Кузьмин не выдержал и сказал:

— Ну, вот и начали мы, Роман Иванович, отсчет нового времени.

— Почему нового? — не понял Остудин.

— Потому что жить теперь будем в другом ритме.

Первое, что увидел Остудин на палубе баржи, это трактор-болотоход, отливающий на солнце еще не езженными, словно покрытыми глянцем, гусеницами. Или, может, первым был не болотоход, а новенький ярко-зеленый «КрАЗ»? Или не зеленый «КрАЗ», а сверкающий серебром мощный дизель? На палубе было много железа: разобранный фонарь буровой вышки, разобранные же громадные грязевые насосы, лебедка, трос... Остудин охватил все это добро одним жадным взглядом. И до него вдруг только сейчас дошел смысл слов Кузьмина о жизни в другом ритме. До этой минуты все, что делалось в экспедиции, было лишь продолжением прежней работы. С приходом баржи под эпохой Барсова подводилась черта. Начиналась эпоха Остудина.

Баржа причалила, и все тут же пришло в движение. Катер подтащил плавучий кран, который пришвартовался к ней. В свою очередь с другого борта к катеру пришвартовалась посудина Шлыкова.

Остудин с Кузьминым поднялись на палубу толкача, представились капитану. Надо было соблюсти все формальности по приему-передаче груза. Капитан был небрит, с красными воспаленными глазами, и выглядел очень усталым. Трое суток непрерывного хода по разлившейся непредсказуемой реке давали себя знать. Остудин не стал задерживать измотавшегося человека лишними вопросами.

— Давайте накладные, — сказал он. — Сейчас примем оборудование и отдыхайте. Баржу разгрузим без вас.

Надо было решить, что отправлять в первую очередь, а что оставлять до следующего рейса. На Кедровой таких условий, как в Таежном, для погрузки-разгрузки нет. Там вообще нет ничего — ни причала, ни плавучего крана. Правда, два дня назад, сразу после звонка Батурина, Остудин отправил на новую площадь две баржи — одну с дизельным топливом, другую с цементом и автомобильным краном. Но автокран не идет ни в какое сравнение с речным. Его возможности ограничены. Поэтому первым делом надо послать туда трактор. Самое тяжелое оборудование он может стаскивать с баржи по каткам.

— Знаешь, Роман Иванович, — обратился к Остудину Кузьмин. — Мне что-то боязно за дорогу. Поплыву-ка я вместе со Шлыковым. Как думаешь?

Предполагалось, что Кузьмин должен был лететь вертолетом на Кедровую завтра. Площадку под оборудование готовил там начальник вышкомонтажного цеха Базаров. Его люди уже два дня работали на берегу Ларьегана. Все вроде бы шло как надо, но подстраховаться не мешает. Если баржа застрянет, Кузьмин тут же по рации вызовет подмогу. В душе Остудин порадовался острой заинтересованности в деле своего зама и был ему за это благодарен. Но внешне отнесся к предложению Кузьмина как к само собой разумеющемуся.

— Конечно, плыви, Константин Павлович. Я прилечу, как только загрузят последнюю баржу.

На Кедровую Остудин прилетел через неделю, вместе с Еланцевым и Таней Ростовцевой. Таня давно собиралась в экспедицию, но всякий раз находилась причина отложить поездку. Вернее, она находила ее сама. Таня боялась встречи с Остудиным. То, что произошло между ними в гостинице, угнетало ее. Тем более что отношения с Андреем начали налаживаться. К поездке подтолкнул звонок из «Приобской правды». Николай Макарович Гудзенко попросил написать репортаж о нефтеразведчиках.

— Давно у нас о них ничего не было, — сказал он. — А ваша «Таежная» выходит на новую площадь. Ты можешь сделать оттуда хороший материал.

Таня пересилила неловкость и позвонила Остудину. Машенька ответила, что он на причале, и когда появится в конторе, никто не знает. Таня попросила разыскать его и передать, чтобы он связался с редакцией «Северной звезды».

— Задание райкома партии, — сказала она для пущей важности.

Остудин позвонил через два часа. Сказал, что завтра в восемь вылетает на Кедровую. Таня прикинула: в шесть утра из Андреевского в Колпашево отправляется «Ракета», в семь она будет в Таежном. Так что успеть вполне можно.

— Хорошо, — сказала она. — В начале восьмого я буду у вас в конторе.

— Рад буду видеть тебя, — живо и, как показалось, нетерпеливо отозвался он.

Таня поняла: Остудин надеется встретиться с ней наедине. И тут же подумала: «Как хорошо, что у нас для этого не будет времени».

«Ракета» прибыла в Таежный по расписанию. Таня сошла на дебаркадер, по деревянным мосткам поднялась на берег и увидела «уазик» начальника нефтеразведочной экспедиции. Шофер Володя услужливо распахнул дверку машины:

— Роман Иванович приказал доставить вас к нему домой.

— Почему так официально? — удивилась Таня.

— Потому что вы — лицо официальное.

Таня замешкалась: Остудин перехитрил ее, поставив в безвыходное положение. В самом деле, не возвращаться же ей назад. Да если бы она и захотела сделать это, возвращаться было не на чем. «Ракета» ушла, а попутный вертолет из Таежного в Андреевское раньше обеда не полетит. Так что отступать было некуда, и Таня села в машину.

Остудин не вышел встречать гостью. Таня поняла, что должна зайти в дом. Собрав всю решимость, она открыла калитку и пошла по деревянному тротуару. Наружная дверь дома, ведущая на веранду, была не заперта. Таня вошла, постучалась в кухонную дверь и одновременно потянула ее на себя. Дверь поддалась. Таня шагнула