Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

Машина легко двигалась по болоту, подминая гусеницами кочки и маленькие сосенки. За ней печатался ровный рубчатый след, на котором не было видно воды. Впечатление обманчивое: вездеход предназначен для передвижения по болотам, а оборудование предстоит перевозить тракторам.

Противоположный низкий берег болота зарос разреженным тонкомерным сосняком. Машина, подминая хилые деревца, выбралась на гриву, перевалила через нее и остановилась. Еланцев первым выбрался из кузова, сделал несколько шагов и, очертив рукой пространство перед собой, торжественно и, как показалось Тане, немного рисуясь, сказал:

— Вот здесь и будем бурить скважину.

Он встал на колени и погладил рукой зеленый мох. Все понимали, что сделал это он только для журналистки. Точка для скважины была выбрана давно, но Еланцеву хотелось разыграть перед Таней маленький спектакль. Пусть потом пишет, что хочет. Таня этого не поняла и отнеслась ко всему, что происходило, весьма серьезно.

— У вас для этих целей существует специальный ритуал? — спросила она.

— Геологи — люди суеверные, — сказал Еланцев, стараясь выглядеть как можно серьезнее. — Обычаи предков чтим свято. Как вам нравится это место?

— Светло здесь, — ответила Таня. — И такие большие деревья рядом. Человеку всегда приятно, когда возле его дома растут деревья. Буровая — тот же дом.

Водитель достал из вездехода топор, долго искал взглядом подходящее деревце и, облюбовав небольшую сосенку, пошел к ней. Несколькими ударами топора свалил сосенку, обрубил сучья и вершину. Подойдя к Еланцеву, спросил:

— Куда вколачивать?

— Здесь и вколачивай, — ответил Еланцев, ткнув пальцем перед собой.

На обратном пути Остудин вылез из вездехода, прошел по болоту несколько шагов. Ноги по щиколотку вязли во влажном мху, почва пружинила, но не проваливалась. Базаров отошел от вездехода метров на десять, попытался длинным заостренным шестом пробить торфяной слой и достать до воды. Но вода не показывалась. Кузьмин посмотрел на него и сказал, не скрывая ехидства:

— Ты начальству-то шибко угодить не старайся. Оно сегодня здесь, завтра уедет. А станок перевозить тебе. Утопишь трактор, отвечать будешь. Ты лучше заметь, где стелить лежневку.

— Я думаю, кое-что можно перевезти и без лежневки, — заметил Базаров.

— Ну, думай, думай, — Кузьмин покачал головой и, тяжело кряхтя, залез в кузов. Уселся, опершись спиной о кабину, и уже без всяких шуток сказал: — Я насчет трактора тебе говорю серьезно.

— Да все я понимаю, Константин Павлович, — ответил Базаров.

Остудину не терпелось увидеть, как первые трактора с оборудованием пойдут к месту монтажа буровой. Тракторов было два. Один — новенький болотоход, доставленный вместе с буровым станком, второй — латаный-перелатаный экспедиционный ЧТЗ. Сварщики уже соорудили из бракованных труб двое огромных саней, на которые плотники настелили доски. Получились отличные транспортные платформы. На первую погрузили дизельную электростанцию и лебедку, на вторую — часть буровой вышки, трос и кое-какую мелочь. За рычаги болотохода сел опытный тракторист Иван Селезнев, в кабину ЧТЗ — водитель вездехода Николай Алексеев.

Ухватившись рукой за край кабины, он лихо, одним рывком заскочил на гусеницу и, растянув рот в широкой улыбке, сделал ручкой стоявшему рядом начальству. Остудину это не понравилось. С такой лихостью устремляться через болото было опасно.

— Ты бы сел рядом с ним, — посоветовал Остудин Базарову.— Ретивость ненужную окорачивать. А то как бы беды не случилось.

Базаров обошел трактор и залез в кабину с правой стороны. Болотоход, напрягаясь и выпуская над кабиной из трубы синий дымок, тронулся, ЧТЗ пристроился за ним. След в след идти было опасно, но и уклоняться в сторону — тоже, поэтому Алексеев вел свой трактор так, что правая его гусеница шла между колеями болотохода.

Большую часть болота трактора преодолели благополучно. Но когда до противоположного берега осталось всего метров двадцать, сани болотохода вдруг клюнули носом и стали зарываться в мох. Селезнев тут же притормозил и забрал чуть вправо. Сани буровили перед собой мох и кочки, но ползли, не проваливаясь.

Однако секундная остановка болотохода чуть не стала катастрофой для ЧТЗ. Остановившись на мгновение, трактор Алексеева начал медленно проседать, словно под ним стало прогибаться болото. Тракторист рванул рукоятку газа. Из-под гусениц комьями полетели мох и торф, ЧТЗ дернулся, забрался одной гусеницей на кочку и начал заваливаться набок. Но Алексеев резко повернул его вправо, вершина кочки вылетела из-под гусеницы, и машина обрела устойчивость. Через минуту вслед за болотоходом она выбралась на сухой берег.

Таня стояла рядом с Остудиным и видела, как нервно он дернулся, когда начал заваливаться трактор. Его губы плотно сжались и побелели, на лице резко обозначились желваки. Она тоже напряглась, словно ее напряжение могло помочь трактористу. Когда трактор начал взбираться на гриву, она спросила:

— Послушай, Роман, а вот на этом месте, где мы стоим, тоже может быть нефть? Это тоже Кедровая?

Остудин странно посмотрел на нее и сказал:

— Вы что, сговорились с Казаркиным?

— Почему?— удивилась Таня.

— Да он тоже спрашивал об этом.

— Ну и что?

— А то, — резко произнес Остудин, — что мне нужна нефть, а не метры проходки.

Он удивился своей резкости, тем более что Татьяна ее не заслуживала. Но уж слишком больной оказалась тема. Не далее как вчера ему позвонил Казаркин и спросил, все ли оборудование вывезли на Кедровую.

— Практически все, — ответил Остудин. — Будь станок в сборе, можно бурить хоть сейчас.

— Об этом я и хочу поговорить, — Казаркин чуть помолчал. — Там, где выгружено оборудование, это ведь тоже Кедровая?

— Самый край структуры, — ответил Остудин, еще не понимая, к чему гнет первый секретарь райкома.

— Но если Кедровая нефтеносна, значит, нефть можно получить и здесь?

— С меньшей вероятностью, — ответил Остудин, которому теперь стало ясно, чего хочет Казаркин.

— Вот и бури здесь скважину. Ты на одних перевозках выгадаешь месяц, а то и больше. За это время тысячу метров проходки дашь. Представляешь? План... Я в конце года знамя приеду вручать.

Остудин, спокойно слушавший все, что до этого момента говорил Казаркин, вскипел:

— Я не знамена приехал зарабатывать, Николай Афанасьевич, а нефть искать. На берегу Ларьегана будет нефть или нет — бабушка надвое сказала, а там, где мы наметили бурить скважину, уверен — будет. До свидания, Николай Афанасьевич.

Остудин положил трубку. Его трясло. Ради того, чтобы отрапортовать о выполнении плана по проходке, Казаркин толкает геологов если не на преступление, то на явную авантюру. Остудин понял, что теперь