Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

Воронок знал, что теперь делать, если Корыто, как уже бывало, захочет часть своей работы перекинуть на него. Если «карась» попробует в каком-то деле умыть руки, бросит:

– Ну, добачкуй уже дальше сам, а то мне столько меди сегодня еще чистить.

Или:

– Тут мне Жаба рубашки дал, постирай – мне некогда.

То Сергей не промолчит, а скривившись, выдавит из себя:

– Чего ради?

Корыто, конечно, сразу начнет юлить:

– Ну, постирай, чего тебе стоит. Ну, по-корефански…

Воронок же ответит ему фразой, которую услышал от кого-то в камбузной очереди:

– Типа: «ты ж мне друг, дай я тебя трахну…»

«Нет, – помотал Сергей головой по подушке, – Корыто обломится». Ничего не собирался делать за него Воронок – своих забот хватает. Решил, что если «карась» попробует наезжать и шипеть по обыкновению:

– Ты в учебке не был. Не знаешь, что такое Русский остров, «мышь»…

То даст ему прямо в «корыто». Удод уже раз дал по затылку этому оборзевшему «карасю».

Только так следовало вести себя здесь. Как говорил Соломон, все надо решать самому. На корабле не поможет ни мать Алевтина, ни Марина, ни Колька. Или Воронок выстоит, или опустит руки и станет «комбинашкой», которого будут мордовать все кому не лень: и «годки», и свои же собратья-«караси».

Размышляя таким образом, Сергей все больше проникался верой в себя. В мыслях он все дальше улетал от сегодняшнего, от завтрашнего дня. Представлял уже себе, что так же, как и Соломон, как Бес, Вильнюс, Потап, Гриф, выдержит все, все переживет. Знакомый старшина снова напишет про него в газете хорошее: «Сергей Воронко стал передовиком боевой и политической подготовки…» Напишет, может быть, не в газету флотилии «На страже Родины», а в саму тихоокеанскую «Боевую вахту» или даже во всесоюзную «Комсомольскую правду», которую выписывает пол Луковки…

Станет «годком», отпустит усы, повидает разные моря-океаны-дальние страны. Отслужит свое и вернется домой в Луковку – взрослым, сильным. Обнимет гордящуюся им мать, сразу же возьмется за тряпку, за лопату: поможет ей по дому и огороду.

Воронок набрал полную грудь воздуха: а как прижмется к нему Марина… Они пойдут вдвоем по деревне. Она – в красивом платье, которое он купит ей за границей, и он – в морской форме. Потом… Потом Сергей устроится на работу в настоящий районный или даже областной оркестр. Будет играть в нем не на гармошке, а на серьезном музыкальном инструменте – на тромбоне, который, конечно же, виртуозно освоит за три года службы. И петь Воронок тоже будет. Он не собирался бросать это занятие. Любимое занятие.

Сергей задумался о том, что домой можно и не в форме вернуться. Некоторые «годки» сходят «по-гражданке»: одетыми в модные иностранные шмотки, которые были куплены за границей или на «боны» в «Альбатросе». Это было заманчиво: вернуться таким вот всем из себя «импортным», но все-таки Воронок решил, что придет домой в форме. Модные вещи носят у них и в районе, и даже в деревне продавцы, еще кое-кто из начальства, а вот морской формы в Луковке никто в глаза не видел. Сергей задумался о том, в каком именно виде лучше заявиться в деревню. Хороша «форма раз» («номер один») – все белое: брюки, «голландка», бескозырка, ремень, только маечка снизу полосатая да ботинки черные. Но эта очень легкая одежда – для жаркого климата. А Челябинская область – не тропики, да и сильно маркая белая одежда.

«Номер два» – черные брюки, черный ремень и белая голландка – более практична, и тоже очень красива. «Номер три» – черные брюки, серая голландка, черная «беска», и красива, и в самый раз для уральского летнего климата. В ней можно идти, если рано осенью уволят. А если позже, тогда «Номер четыре» – бушлат и «черная» бескозырка сверху – вполне подойдет: и тепло, и «форсисто».

Хорошо, если будет не очень холодно: никому не хочется возвращаться в «Номер пять» (форма-«гвоздь» – шинель и бескозырка) или «Номер шесть» (шинель и шапка). Даже если сильно подморозит на улице, то он, скорее всего, как и все «осенники», наденет не шинель, а бушлат. Под ним будет парадная форма «номер три». На «голландке»: значки «Отличник боевой и политической подготовки Военно-морского флота», «Специалист первого класса», «За дальний поход» и еще комсомольский значок – не алюминиевый с булавкой, а медный с закруткой, как у Беса…

Пройдется Сергей в форме и с Мариной под руку по деревне. Коляна, конечно, встретит. И тот с восхищением одобрит:

– Шаришь!

Воронок улыбнулся от гордости за себя. Уже во сне…

«Опасная встреча»

Качели

«Так может пойти Морозову навстречу?» Белаш не гнал эту мысль. Он думал о том, как бы обмануть особиста: согласиться на сотрудничество, но при этом и не сотрудничать по-настоящему. Для этого можно было попробовать сообщить Морозову о том, что ни с кем не случалось или о том, что никогда не случится. Пока особист начнет проверять информацию, Вадим вполне может успеть и характеристику получить, и благополучно сойти с корабля.

Однако такой вариант был рискованным. Белаш понимал, что Морозов, конечно, не дурак, раз на такую должность назначен: с помощью своих «партийных» помощников проверит все очень быстро и если останется недоволен, тогда уж точно не видать Вадиму ни характеристики, ни встречи Нового года вместе со своей семьей дома. Особисту, чтобы тот отстал, нужно дать что-то настоящее: хоть маленькую, хоть никому не вредящую, но правду.

Вадим мог рассказать про себя. Про то, что бил Чекина, и про то, что читал «Камасутру». Но Морозов и так про Белаша все это знает. Только поморщится от таких «новостей». Ему нужна информация о товарищах Вадима, о соседях по кубрику, о земляках. Белаша осенило: можно же все свалить на и так уже падших людей. Сказать Морозову, что тетрадь с «Камасутрой» принес в кубрик Комбинашка, а поставить брагу Хвоста подговорил ни кто иной, как кандидат в члены коммунистической партии Слепа…

Губы Вадима растянулись в улыбке, этот вариант показался ему очень хорошим выходом. Морозов, конечно, очень обрадуется, когда услышит конкретные фамилии. Однако через минуту улыбка с лица Белаша сползла: про Комбинашку и Слепу особист, без сомнения, и так достаточно знает. Морозову нужны другие фамилии, к тому же после начала «сотрудничества» он вполне может потребовать продолжения: «Ты уже сдал мне двоих. Не стесняйся, рассказывай про Хвостова, про Пасько, про Солдаткина…». Конечно, особисту требуется такая информация, которую не могут добыть его порученцы-«партийцы». Тот же Слепа не бывает в