Цитадель - Арчибальд Джозеф Кронин

Уэлбек-стрит? Время для этого явно назрело. Он сохранит целиком паддингтонскую практику, амбулаторный прием – слишком доходное дело, чтобы от него отказаться. Но он легко сможет совместить его с кабинетом в Вест-Энде и в своей корреспонденции и счетах будет указывать новый, более приличный адрес.

Эта идея воодушевила его на новые, еще большие победы. Какая Франсиз славная женщина, такая же полезная, как мисс Эверетт, но бесконечно более обаятельная, более соблазнительная. Однако он в прекрасных отношениях с ее мужем. Он может спокойно смотреть ему в глаза. Ему нет надобности крадучись выходить из их дома, подобно какому-нибудь низкому будуарному герою. О, дружба – великая вещь!

Ничего не сказав Кристин, он стал присматривать удобное помещение. А когда, приблизительно через месяц, отыскал такое, то с большим удовлетворением, скрытым под маской безразличия, объявил об этом Кристин, выглядывая из-за утренней газеты:

– Да, между прочим, тебе, может быть, интересно будет узнать – я снял комнату на Уэлбек-стрит. Там я буду принимать пациентов высшего круга.

XI

Комната на Уэлбек-стрит, 57-а, вызвала в душе Эндрю новый прилив торжества. «Наконец-то, – тайно ликовал он, – наконец-то я здесь!» Комната, хотя и небольшая, хорошо освещалась окном с фонарем и расположена была на первом этаже – несомненное преимущество, так как больные большей частью терпеть не могут взбираться по лестницам. Кроме того, хотя приемной пользовалось еще несколько врачей, чьи красивые таблички сияли рядом с табличкой Эндрю на двери подъезда, но зато кабинет принадлежал ему одному.

Девятнадцатого апреля, когда подписано было условие о сдаче, он приехал в новый кабинет в сопровождении Хэмптона. Фредди был ему чрезвычайно полезен при всех предварительных хлопотах и нашел для него хорошую сестру милосердия для помощи во время приема. Это была подруга той сестры, которая служила у Фредди на Куин-Энн-стрит. Сестра Шарп была некрасивая женщина средних лет, с кислой физиономией, но явно знающая свое дело. Фредди коротко изложил Эндрю свою точку зрения:

– Врачу завести хорошенькую сестру милосердия – это самое гибельное дело. Понимаешь, старик, что я хочу сказать? Баловство баловством, а дело делом. Совмещать то и другое невозможно. Никто из нас этого никогда себе не разрешает. Ты, как чертовски трезвый человек, это должен одобрять… Я предвижу, что теперь, когда ты перебрался поближе ко мне, мы с тобой наладим тесную связь.

В то время как они с Фредди стояли и обсуждали вопросы устройства нового кабинета, неожиданно явилась миссис Лоренс. Она вошла веселая, объясняя, что заглянула мимоходом, решив посмотреть, хорош ли выбор Эндрю. У Франсиз была приятная манера приходить как бы случайно, не навязывая своего общества. Сегодня она была особенно очаровательна в черном костюме, с дорогим темным мехом на шее. Пробыла она недолго, но дала много советов насчет убранства комнаты, занавесей, портьер – идей, в которых было гораздо больше вкуса, чем в планах таких некомпетентных людей, как Фредди и Эндрю.

После ухода веселой гостьи комната показалась вдруг Эндрю пустой. Фредди излил свои чувства в следующей фразе:

– Первый раз встречаю такого счастливца, как ты. Она премилая бабенка. – Он завистливо ухмыльнулся. – Что сказал Гладстон в тысяча восемьсот девяностом году относительно самого верного способа сделать карьеру?

– Не знаю, к чему ты клонишь.

Когда комната была окончательно обставлена, Эндрю должен был согласиться с Фредди и Франсиз, что она производит именно такое впечатление, как надо: кабинет передового, но профессионально корректного врача. Плату в три гинеи за консультацию, принятую в этом районе, он нашел вполне приемлемой.

Вначале пациентов было немного. Но он написал всем докторам, направлявшим больных в легочную больницу, любезные письма, – разумеется, только по поводу этих больных и обнаруженных у них симптомов, – и благодаря этой уловке скоро раскинул сети, охватившие весь Лондон и начавшие приносить ему пациентов. В эти дни он был очень занят, носился в своем новом автомобиле марки «Витесс» с Чесборо-террас в больницу Виктории, из больницы – на Уэлбек-стрит, успевая сделать еще вдобавок кучу визитов к больным и управиться с битком набитой амбулаторией, где часто принимал чуть не до десяти часов вечера.

Успех ободрял его, был для него как бы тонизирующим средством, шумел в его крови, как чудесный эликсир. Он нашел время заехать к Роджерсу и заказать еще три костюма, потом в мастерскую сорочек на Джермин-стрит, которую рекомендовал Хэмптон. Популярность его в больнице росла. Правда, он теперь уделял меньше времени работе в амбулаторном отделении, но уверял себя, что это возмещается его опытностью. Даже с друзьями он усвоил себе отрывистый тон очень занятого человека, довольно, впрочем, подкупающий благодаря всегда готовой улыбке: «Ну, я должен уйти, дорогой мой! Я просто с ног сбился!»

Раз, в пятницу, через пять недель после того, как он водворился на Уэлбек-стрит, к нему пришла пожилая женщина посоветоваться относительно своего горла. У нее оказался простой ларингит, но это была мнительная и капризная особа, и она непременно хотела услышать мнение еще какого-нибудь врача. Слегка задетый этим, Эндрю раздумывал, к кому бы ее направить. Смешно было беспокоить по пустякам такого человека, как сэр Роберт Эбби. Вдруг лицо его прояснилось. Он вспомнил о Хэмптоне, жившем за углом. Фредди в последнее время очень мило относился к нему. Пускай лучше ему достанутся эти три гинеи, чем какому-нибудь неблагодарному чужому врачу. И Эндрю отправил женщину с запиской к Фредди.

Через три четверти часа она возвратилась в совершенно ином настроении, утешенная, примиренная, довольная собой, Фредди, а больше всего – Эндрю.

– Вы извините, что я пришла опять, доктор. Я только хочу вас поблагодарить за хлопоты. Я была у доктора Хэмптона, и он подтвердил все, что вы сказали. И он… он сказал, что лучшего средства, чем то, что вы прописали, не придумаешь.

В июне вышли на сцену гланды Сибил Торнтон. Они действительно до некоторой степени были увеличены, а незадолго перед тем в «Медицинском журнале» высказывалось предположение насчет связи между заболеванием желез и происхождением ревматизма. Айвори тщательно проделал вылущивание.

– Я предпочитаю не торопиться в тех случаях, когда дело идет о лимфоидных тканях, – сказал он Эндрю, когда они оба мыли руки. – Вы, конечно, видели, как некоторые врачи сразу их убирают. У меня метод другой.

Когда Эндрю получил от Айвори чек – опять по почте, – Фредди как раз сидел у него. Теперь они часто заходили друг к другу. Хэмптон очень скоро «вернул мяч», направив к Эндрю больного с хорошим гастритом в благодарность за ларингит. С тех пор уже не раз больные с записками ходили с Уэлбек-стрит на Куин-Энн-стрит, и наоборот.

– Знаешь, Мэнсон, – заметил Фредди, когда увидел чек Айвори. – Я