Цитадель - Арчибальд Джозеф Кронин

Все утро он испытывал величайшее удовлетворение. Твердил себе, что глупо было так долго не оказывать никакого внимания Кристин. Все женщины любят, чтобы им оказывали внимание, вывозили их, развлекали. «Плаза» – самое подходящее место, там между часом и тремя можно встретить весь Лондон или во всяком случае большинство видных людей Лондона.

Кристин опоздала – необычайный случай, – и Эндрю немного сердился, сидя в маленьком холле ресторана и наблюдая сквозь стеклянную перегородку, как все быстро занимали лучшие столы. Он заказал себе второе мартини. Было уже двадцать минут второго, когда торопливо вошла Кристин, взбудораженная шумом, множеством людей, нарядными ливреями лакеев и тем, что полчаса она простояла в другом холле, куда попала по ошибке.

– Ради бога, извини, мой друг, – сказала она, запыхавшись. – Право же, я спрашивала. Жду, жду. И вдруг сообразила, что мне нужно в холл ресторана.

Им дали неудобный столик, втиснутый за колонной, рядом с буфетной. Ресторан был битком набит, столы расставлены так тесно, что казалось, будто люди сидят друг у друга на коленях. Лакеи двигались как акробаты. Жара стояла тропическая. Шум то рос, то утихал, как крик в какой-нибудь школе.

– Ну, Крис, что ты будешь есть? – спросил решительно Эндрю.

– Выбирай ты, мой друг, – сказала она тихо.

Он заказал роскошный и дорогой завтрак: икру, суп «принц Уэльский», цыплят, спаржу, землянику в сиропе. И бутылку «Либфраумильха» 1929 года.

– Не много мы знали обо всех этих вещах в Блэнелли, – засмеялся Эндрю, решив быть веселым. – Главное – добиться возможности хорошо пожить, не так ли, моя старушка?

Кристин честно старалась не портить ему хорошего настроения. Хвалила икру, делала геройские усилия съесть жирный суп. Притворялась заинтересованной, когда он указывал ей то на Глена Роско, звезду экрана, то на Марвис Йорк, американку, известную тем, что у нее было шесть мужей, и других международных знаменитостей. Нарядная пошлость этого места была ей ненавистна. Мужчины были нестерпимо вылощены, выутюжены, напомажены. Все женщины, сколько их тут ни было, – блондинки в черных туалетах, элегантные, накрашенные, беспечно-равнодушные.

Неожиданно у Кристин закружилась голова. Выдержка начала ей изменять. Она всегда держала себя естественно и просто. Но в последнее время нервы ее были слишком взвинчены. И, сидя в ресторане, она вдруг остро почувствовала несоответствие между ее новым мехом и дешевым платьем. Почувствовала на себе взгляды других женщин. Она понимала, что она здесь так же неуместна, как ромашка среди орхидей.

– Что с тобой? – спросил вдруг Эндрю. – Разве тебе здесь не нравится?

– Ну конечно нравится, – возразила она, тщетно пытаясь улыбнуться. Но губы ее не слушались. Она с трудом, не ощущая никакого вкуса, жевала куски цыпленка, лежавшего перед ней на тарелке.

– Ты совсем меня не слушаешь! – возмущенно пробормотал Эндрю. – И ты даже не дотронулась до вина. Черт возьми, когда человек идет куда-нибудь со своей женой…

– Нельзя ли мне немного воды? – попросила она шепотом.

Ей хотелось громко заплакать. Нет, здесь ей не место. Волосы у нее не выкрашены перекисью водорода, лицо не нарумянено, – неудивительно, что даже лакеи глазеют на нее. Нервным движением она подняла палочку спаржи. Но головка сломалась и упала, забрызгав соусом новый мех.

Металлическая блондинка за соседним столом с насмешливой улыбкой повернулась к своему кавалеру. Эндрю заметил эту улыбку. Он перестал делать вид, что ему весело. Они закончили есть в мрачном молчании.

Еще более мрачным было возвращение домой. Эндрю скоро уехал к больным. Они с Кристин еще больше отошли друг от друга. Сердце у Кристин болело невыносимо. Она начинала терять веру в себя, сомневаться, подходящая ли она жена для Эндрю. В эту ночь она обвила руками его шею и целовала его, снова благодарила за мех и за завтрак в «Плазе».

– Рад, что он доставил тебе удовольствие, – сказал Эндрю ровным голосом и ушел к себе в спальню.

XII

Вскоре произошло событие, отвлекшее внимание Эндрю от домашних неурядиц. Он наткнулся в «Трибьюн» на сообщение о том, что мистер Ричард Стиллман, известный американский врач из Портленда, штат Орегон, прибыл на «Империале» и остановился в отеле «Брукс».

В былые времена он бы взволнованно бросился к Кристин с газетой в руках: «Смотри, Крис, Ричард Стиллман приехал! Помнишь, я с ним переписывался много месяцев. Интересно, навестит ли он меня. Честное слово, мне бы очень хотелось с ним увидеться».

Теперь же он отвык делиться всем с Кристин. И спокойно сидел с газетой, размышляя, довольный, что встретится со Стиллманом уже не младшим страховым врачом, а консультантом с Уэлбек-стрит. Он напечатал на машинке письмо, в котором напоминал о себе американцу и приглашал его позавтракать с ним в «Плазе» в среду.

На другое утро Стиллман позвонил ему по телефону. У него был приветливый, бодрый голос.

– Рад, что могу с вами поговорить, доктор Мэнсон. Очень приятно будет завтракать вместе с вами, но давайте не в «Плазе». Я уже успел это место возненавидеть. Почему бы вам не приехать сюда и не позавтракать со мной?

Эндрю застал Стиллмана в его гостиной, в тихом и аристократическом отеле «Брукс», посрамившем шумный отель «Плаза». День был жаркий, утро у Эндрю выдалось хлопотливое, и при первом взгляде на американца он почти пожалел о том, что приехал. Американец был человек лет пятидесяти, низенький, худощавый и легкий, с непропорционально большой головой. Цвет лица у него был, как у ребенка, бело-розовый, светлые волосы редки и причесаны на пробор. Только увидев его глаза, неподвижные, точно стеклянные, бледно-голубые, Эндрю угадал, почти ощутил огромную силу, скрытую под незначительной внешностью этого человека.

– Надеюсь, вы ничего не имеете против того, что я пригласил вас сюда, – сказал Ричард Стиллман спокойным тоном человека, к которому всегда охотно приходит множество людей. – Я знаю, здесь у вас принято думать, что американцы любят отель «Плаза». – Он улыбнулся тепло и просто. – Но туда приезжает все публика вшивая. – Он помолчал. – Да, теперь, при личном свидании, я хочу от души поздравить вас с вашей замечательной статьей по поводу вдыхания пыли. Вы не в претензии на мое замечание относительно серицита? А чем вы заняты теперь?

Они спустились вниз, в ресторан, где старший из множества официантов бросился принимать заказ Стиллмана.

– Вы что закажете? Я – апельсиновый сок, – сказал Стиллман сразу, не поглядев на длинное меню, написанное по-французски. – И две бараньи котлеты с горошком. Потом кофе.

Эндрю в свою очередь дал указания официанту и со