Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Всё это было уже после моего отъезда. Сейчас, когда я приезжаю в город, вижу повсюду следы запустения. Кризис всего. Академик В. П. Макеев (1924–1985) лежит на Новодевичьем кладбище в Москве и не знает, во что превратилось его детище.

А я всё думаю о судьбе моего родного города. Город – трудяга, который дал российскому государству тонны золота, потом в годы Великой отечественной войны обеспечивающий фронт грузовиками для «Катюш», снарядами, авиабомбами, а после войны работающий на мирные стройки и, наконец, ставший площадкой для создания ядерного щита – баллистических ракет, от государства не получил того внимания и помощи, каких заслуживал. Город не блещет удобствами и красотой, промышленность пришла в упадок, народу живётся трудно. Жаль.

Родительский дом № 3

После дома № 1 в Верхних Карасях и дома № 2 на Ленинске, я считаю, дом в Миассе третьим в моей сознательной жизни, а период жизни очень важным в моём дальнейшем становлении и самоутверждении. Есть песня «Родительский дом». В ней такие слова:

«Родительский дом – начало начал. Ты в жизни моей надёжный причал». Эти слова обо всех трёх домах нашей семьи. Все три дома очень значимы в моей судьбе.

Да уж! При нашем переселении в город была заметна явная деградация жилищных условий нашей семьи. Единственное преимущество дома: он оказался в центральном районе нового города. И школа, в которой нам предстояло учиться, была совсем рядом – в минутах ходьбы.

Покопавшись в моём домашнем архиве, я нашла «исторические» сведения об этом доме. Участок, на котором стоит дом, был отведён в 1946 – отметим, в послевоенном году – некоему Е. И. Жилину из земель Октябрьского посёлка по ул. Пушкина, квартал 15 для последующей застройки. Ну и что было построено? Разумеется, построен дом деревенского вида, а ещё дровник для печного отопления дома, а ещё… конюшня. Значит, и лошадка здесь проживала какое-то время. Затем участок перешёл во владение М. Г. Лазунина На плане участка отмечен, кроме дома и надворных построек, огород. Справа и слева от участка обозначаны домовладения Гутора Е. и Киселёва Н. И в таком виде этот участок достался нашей семье при оформлении договора продажи Лазуниным 2 апреля 1953 года. Причём за неграмотного Лазунина в договоре стоит подпись его доверенного лица К. М. Яковцева. Обо всём этом я узнала из нотариально оформленных документов. И покупатель – мой отец Кузьмин Андрей Алексеевич – купил не только дом с огородом, но и право дальнейшей застройки участка.

Прежним хозяевам, пожилой паре, места, как видно, хватало. Но у нас семья в семь человек, и мы, дети, кроме младшего семилетнего Гены, уже большие.

Стиснутый с двух боков соседними участками, домик смотрел двумя окнами на улицу. Напротив дома – обычная деревенская и ничем не мощённая дорога, по ту сторону дороги стоят такие же дома соседей. Перед домом палисадничек и калитка в небольшой дворик. Фактически палисадник – это часть огорода. Цветы, разводимые обычно в палисадниках, здесь росли плохо. В нём тенисто – дом загораживал свет; по утрам и большую часть дня солнце светило со стороны Ильменского хребта в тыл домика. За домом – типичный деревенский огород, где можно сажать картошку, огородную зелень и овощи. В последующие годы по периметру огорода высадили кусты вишен, а в центре два куста чёрной и красной смородины. Попробовали посадить рядом с уборной яблоню, но в одну из морозных зим она погибла. И вид из огорода был замечательный: на Ильменский хребет и главную его гору Ильмен-тау (высота 704 метра над уровнем моря). С 1956 года на горе начали строить телевышку, сигналы на которую шли поначалу из Свердловского телецентра, но качество передач было никакое. В 1959 году с пуском Челябинского телевизионного центра передачи пошли непосредственно из Челябинска, однако в некоторые районы города из-за гор сигналы не попадали, и только в 1977 году, когда на горе Ильмен-тау выстроили телевышку высотой в 90 метров, увеличилось число каналов телевидения, и можно было регулярно смотреть московские телепередачи. Но всё это появилось уже без нас, детей – мы разъехались из родительского дома. Сейчас вот внуки удивляются: «Вы! Жили без телевизора? Какая дикость!» Дикости не было, потому что мы много читали книг. Не было и компьютеров – ну и что? Мы даже не знали, что это такое.

Увы, дом надо было срочно приспосабливать для нашей семьи. В огороде не имелось даже обычной будки – уборной. Старики как-то обходились без неё. И наш папка затеял первую и самую срочную стройку именно с возведения уборной в огороде.

И вот дом. Довольно вместительные сени. Даже и не сени, а целых два чулана, невыразимо заполненные прежними хозяевами разным хламом и мусором. Прежние хозяева, видимо, готовились к новой мировой войне, потому что мы нашли в чуланах множество мешков с прогнившими сухарями. А эти сухари в свою очередь были приманкой для мышей – их развелось великое множество. И не только мышей, но и крыс в погребе. Всю эту хвостатую нечисть не брала никакая отрава. Зато взятые нами в дом кошки дохли или сбегали то ли от крыс, то ли от отравы. Пришлось завести мышеловки.

Наш Герка объявил крысам войну. Через год-другой вывел их химическими и электрическими способами. Например, обнаружив крысиный ход из погреба в комнату, он разместил у норы два оголённых электрических провода на небольшом расстоянии концов, а провода на ночь подключал к розетке. Крысы по привычке пытались проникнуть в комнату через лаз, при этом замыкали электрическую цепь, касаясь своими боками проводов, находящихся под напряжением. Следовал электрический разряд, и вскоре крысы навсегда ушли из дома. Говорят, крысы умные животные и могут передавать информацию сородичам. Конечно, Геркин способ представлял определённую опасность и для нас, и в смысле пожарной безопасности, ведь при замыкании цепи происходило искрение, однако другие способы борьбы с крысами (отравленные приманки) оказались малодейственными.

Собственно жилое помещение состояло из маленькой – «в три шага в длину» кухоньки и комнаты. Примерно так же было и на Ленинске, но там хоть была ещё одна отгороженная маленькая комнатка между кухней и комнатой. Ну и как же нам всем семейством размещаться в таких «хоромах»? У окон на улицу в простенке привычно встал стол. Слева от него комод с радиоприемником «Урал». Справа