Голоса иных миров - Эдуард Сероусов

– Пять… четыре… три…

Теперь она выполняла его мечту. Их общую мечту. Путешествие к другому разуму, к другому способу существования.

– Два… один…

Прозрачная крышка капсулы закрылась с мягким шипением. Специальная дыхательная жидкость начала заполнять капсулу, окутывая её тело. Странное, но не неприятное ощущение – словно погружение в теплое море.

– Начинаю гибернацию, – голос Гермеса звучал все более отдаленно. – Спокойных снов, экипаж «Тесея». Увидимся через год.

Последней мыслью Евы перед тем, как сознание начало растворяться в химически индуцированном сне, была не о Томаше, не о Земле, оставшейся позади, а о Харра – разуме, который ждал их в глубинах космоса. Разуме, столь отличном от человеческого, что для его понимания могло потребоваться нечто большее, чем обычный человеческий интеллект.

Возможно, чтобы понять истинно чуждое, нужно было самому стать немного чуждым.

С этой мыслью она погрузилась в глубину гибернационного сна.

Глава 3: Сны во льду

Первый сон был о Томаше. Ева стояла на берегу океана, волны мягко омывали её босые ноги. Горизонт был бесконечен, небо и вода сливались в далекой линии. Томаш стоял рядом, такой реальный, что она могла почувствовать тепло его тела.

– Смотри, – сказал он, указывая на воду. – Видишь узоры?

Ева посмотрела вниз и увидела, что волны образуют странные симметричные паттерны, похожие на математические диаграммы, которые она изучала в сигналах Харра.

– Это их язык, – продолжил Томаш, его голос был одновременно знакомым и странно измененным. – Не слова, не символы. Движения. Ритмы. Взаимосвязи.

Ева наклонилась, пытаясь лучше рассмотреть узоры на воде, но они постоянно менялись, ускользая от понимания.

– Я не могу прочитать их, – с отчаянием сказала она.

– Потому что ты пытаешься читать, – ответил Томаш. – Нужно не читать, а быть.

Он взял её за руку и повел в воду. Океан был теплым, приглашающим. Они шли всё глубже, пока вода не достигла их шей.

– Я боюсь, – прошептала Ева.

– Знаю, – мягко сказал Томаш. – Но иногда единственный путь к пониманию лежит через страх.

Они погрузились под воду. Ева ожидала задохнуться, но обнаружила, что может дышать. Под поверхностью океан был заполнен светящимися узорами, танцующими, переплетающимися, образующими сложные трехмерные структуры.

– Видишь? – голос Томаша теперь звучал прямо в её голове. – Это не язык в привычном понимании. Это способ существования. Информация, непосредственно воплощенная в структуре реальности.

Ева потянулась к ближайшему светящемуся узору. Когда её пальцы коснулись света, она почувствовала… нечто. Не мысль, не образ, а прямое понимание, минующее сознательную интерпретацию. Словно какая-то часть её разума, о существовании которой она даже не подозревала, внезапно активировалась.

– Томаш, я… – начала она, но обнаружила, что Томаша больше нет рядом. Вместо него вокруг неё плавали странные светящиеся существа, отдаленно напоминающие морских звезд, но с множеством ветвящихся конечностей, покрытых мельчайшими волосками, пульсирующими в сложном ритме.

Существа окружили её, их конечности мягко касались её кожи. Каждое прикосновение передавало информацию – не словами, не образами, а прямыми концептами, вливающимися в её сознание. Океан вокруг них пульсировал в том же ритме, словно всё пространство было единым коммуникационным полем.

– Мы – Харра, – пришло понимание, хотя никто не произнес этих слов. – Мы – многие и один. Ты – одна и многие?

Ева хотела ответить, но не знала как. Человеческая речь, слова, символы – всё казалось неадекватным, примитивным по сравнению с этим прямым обменом концептами.

– Ты боишься потери себя, – продолжали существа. – Но что есть «себя»? Граница между тобой и не-тобой – иллюзия, созданная ограниченностью восприятия.

Ева чувствовала, как её сознание расширяется, охватывая новые измерения понимания. Это было одновременно восхитительно и ужасающе – ощущение, что границы её личности размываются, растворяются в этом океане разделенного сознания.

– Достаточно, – внезапно раздался знакомый голос Гермеса, звучащий как-то странно в этом подводном мире. – Уровень нейрохимической активности превышает безопасные параметры. Корректирую программу.

Светящиеся существа начали отдаляться, их прикосновения становились всё более слабыми, концепты – менее ясными.

– Нет! – закричала Ева. – Пожалуйста, я почти поняла!

Но океан уже темнел, существа исчезли, и Ева почувствовала, как её сознание сворачивается обратно в привычные границы человеческого восприятия.

Следующий сон был более структурированным. Ева стояла в просторном зале, напоминающем комбинацию библиотеки и лаборатории. Вместо книг стены были заполнены пульсирующими светящимися контейнерами, каждый с уникальным рисунком свечения.

– Добро пожаловать в архив Харра, – сказал Гермес, материализуясь рядом с ней в форме, напоминающей человеческую, но состоящей из переплетающихся светящихся линий. – Это обучающая симуляция, разработанная на основе наших текущих знаний о коммуникационных структурах Харра.

Ева огляделась, восхищенная детализацией окружения.

– Это всё сон?

– Технически, это направленная нейрокогнитивная визуализация во время гибернации, – ответил Гермес. – Ваш мозг находится в состоянии контролируемого REM-сна, усиленного нейроинтерфейсом. Я могу взаимодействовать с вашим сновидением, направляя его в образовательных целях.

– Это… невероятно, – прошептала Ева, подходя к ближайшему светящемуся контейнеру. – Что это такое?

– Это визуальное представление концептуальных структур, выявленных в сигналах Харра, – пояснил Гермес. – Каждый контейнер содержит то, что мы могли бы условно назвать «словом» их языка, хотя это значительное упрощение.

Ева протянула руку к контейнеру, и он раскрылся, выпуская облако светящихся частиц, которые сформировали сложную трехмерную структуру перед ней.

– Это… – она запнулась, пытаясь подобрать слово для концепта, который ощущала скорее, чем понимала. – Это что-то связанное с единством и множественностью одновременно?

– Очень хорошо, – похвалил Гермес. – Это один из центральных концептов их коммуникации, который мы условно переводим как «множественное единство» или «коллективная индивидуальность». Он не имеет прямого аналога в человеческих языках.

Ева обошла вокруг светящейся структуры, изучая её со всех сторон.

– Это не просто слово или понятие, – медленно сказала она. – Это… способ восприятия. Словно… – она искала подходящую метафору, – словно каждая отдельная клетка в вашем теле одновременно осознает себя как индивидуальную единицу и как часть большего целого.

– Именно так, – кивнул Гермес. – Харра, по всей видимости, воспринимают себя не как отдельных индивидуумов, а как компоненты распределенного сознания. Для них концепция изолированной личности столь же чужда, как для нас – их коллективное восприятие.

Ева перешла к следующему контейнеру, который раскрылся, явив еще более сложную структуру.

– А это?

– Этот концепт еще сложнее. Он связан с их восприятием времени, которое радикально отличается от человеческого. Для Харра время не линейно, а… синхронично. Прошлое, настоящее и будущее существуют в состоянии взаимного влияния.

Ева задумчиво коснулась светящейся структуры.

– Как квантовая запутанность, но на макроуровне сознания…

– Интересная