Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский

– Знаешь… – начала Диарни. – С тех пор, как… Ну, с тех пор как…

Она сглотнула.

– В общем, сегодня я узнала, что не могу больше иметь детей.

Лиомелина прикусила губу. Все мысли вдруг резко перемешались, она не знала, что сказать в ответ.

– Спайки, – добавила Диарни ровным голосом. – Так мне сказал врач, а это не первый врач, к которому я обратилась, и все мне говорят одно и то же…

– Я…

Комната вдруг стала очень маленькой. Язык её путался… Но Лиомелина была уверена, что всё сделала правильно и…

– Ты же сама просила меня, – Лиомелина не нашла ничего лучше, что сказать, – Ты говорила, что выбора нет…

Лиомелина вспомнила, как Диарни умоляла её вытравить плод…

«Нет другого пути, мне это необходимо! Отец моего жениха… если он узнает, я никогда не смогу нормально выйти замуж! Этот позор будет меня всю жизнь преследовать… Я стану куртизанкой, не знаю, на что ещё придётся мне пойти… Помоги мне, Лима, умоляю!»

Лиомелина тогда советовала ей пойти к акушерке, которая могла избавить женщину от плода и никому не рассказать, однако Диарни отказалась. Она хотела, чтобы всё прошло… как можно менее болезненно, а хлороформа она боялась. Диарни сама была одарённой и знала, на что Лиомелина способна.

«Ты же сама утверждала, что женщины должны друг другу помогать!» – отчаянно вскрикнула тогда Диарни…

– Ты говорила, что выбора нет, – повторила Лиомелина.

– Я думала, ты справишься лучше! – Диарни резко вскинула голову. – Ты одарённая, ты сможешь безопасно избавить меня от боли, ты училась у своего отца-врача, ты не подпольная бабка с грязными инструментами!

Голос Диарни сорвался. Она схватила со стола пузырёк с мазью и швырнула его в дубовый шкаф. Стекло разбилось, оставив жирное розовое пятно.

Лиомелина смотрела на неё, чувствуя, как её собственное дыхание стало слишком громким.

– Просто хотела тебе сообщить… – прошептала Диарни, закрывая лицо руками.

– Мне жаль, – выдавила из себя Лиомелина, подспудно подозревая, что нет, не то она хотела и должна была сказать.

Но ведь, получается, может, она и не виновата, однако, жизнь уже… да, надо называть вещи своими именами. Жизнь уже сломана. И именно Лиомелина её сломала…

И так мерзко стало, так холодно на душе, что Лиомелина тоже закрыла лицо ладонями, будто бы она хотела загнать наворачивающиеся на глаза слёзы обратно.

– Прости меня… – прошептала она, не открывая лица. Как представила себя не месте подруги, так и взял её… какой-то ужас, в некоем роде экзистенциальный… как будто бы она очутилась на пороге смерти…

Виновата? Может, и нет… Но её рука держала кюретку в тот день!

Лиомелина с трудом услышала, как Диарни встала. Подруга медленно, обречённой походкой, направилась к двери.

– Диарни…

– Не надо. Просто… не надо.

Дверь захлопнулась.

Лиомелина тотчас же встала и бросилась на балкон, схватилась обеими руками за балюстраду. Внизу Диарни уже подзывала ближайшего извозчика. Она ни оглянулась, ни подняла головы.

При всём своём самолюбии Лиомелина часто винила саму себя, ей даже иногда казалось, что смерть её ребёнка – это кара за то, что она лишила детей Диарни… Лиомелина только через несколько лет поняла, что подруга была к ней несправедлива.

«А обо мне ты подумала? – могла сказать она тогда Диарни. – Каково мне это было делать? Я ведь никогда ещё… А я, знаешь, не проверяла, есть ли у плода хоть какое-то подобие сознания… Знаешь, я боялась!»

Она могла и это сказать, и много чего ещё… Диарни оказалась просто эгоистичной, манипулирующей…

Лиомелина вернулась в настоящее, в поезд, в спешке продвигающийся через крутые холмы и острые скалы на север…

А Арвитта… Как там она? Довольна ли новой жизнью? Ведь прошло уже достаточно времени… И теперь Арвитта успела оценить то, что ждёт её…

С другой стороны, если муж не особо требовательный, может, это не так уж и плохо… Ведь это лучше, чем ситуация, в которой оказалась та же Диарни… Когда ей жизненно необходимо было выйти за богатого наследника, когда этот наследник даже нравился ей, но на одно мгновение, внезапно, сердце её захватил другой, безответственный и глупый, сбежавший от проблем…

Лиомелину разбудили – она, сидя, заснула – когда поезд, дребезжа на стрелках, подкатил к Синбульской станции. В ночном мраке рассмотреть что-то на улице было довольно проблематично. Лиомелина выскользнула на платформу, где её ждал уже чемодан, погруженный на тележку сонного носильщика. Издав прощальный гудок и свист, паровоз медленно покатил в мрачную даль.

– Завезите, пожалуйста, внутрь, я буду ждать пересадки, – попросила Лиомелина носильщика и зашла вслед за ним в здание вокзала. Внутри – никого, но люстра с газовыми лампами горит. Тихо и мирно скрипит дощатый пол. Касса, однако, работала – всё-таки не просто станция, а станция в региональной столице.

– Поезд действительно в это время проедет, – произнёс железнодорожный работник. – Но мы не можем знать, будут ли на него места. Билеты, прошу прощения, уважаемая, обычно покупают заранее. Вам придётся ждать поезда и тогда вы узнаете.

Лиомелина покорно кивнула головой и уселась на скамейку, рядом с которой носильщик оставил чемодан. В просторном зале она была одна. Но зато светло и можно почитать… Она достала из сумочки ту самую книгу, тот самый дневник, и открыла на первой попавшейся странице.

Ей очень хотелось отрешиться от воспоминаний и от проблем с Ксардией…

«В этот день выступал Пророк, – писал участник экспедиции. – Я уверовал в правильность нового учения с самого начала, хотя со мной пока Великий Бог не заговорил. Но другие, не только Пророк, уже слышали его, и знали, что Великий Бог решил покарать отступников.

Пророк выступал перед людьми, но не все слушали его, и шесть человек, шесть неверующих, покинули древний город и ушли в лес. В этот страшный, ужасный, мерзкий лес, полный паразитов и всяких опасных тварей… В городе же тварей не было, ни одно насекомое, ни паук и ни змея… все они боялись приблизиться к краю города… В центре города стоял алтарь с чёрным, будто бы обсидиановым, шестом… Вверху шест пересекался двумя горизонтальными перекладинами, и вокруг перекладин обвилась серебряная змея с рубиновыми глазами и острыми клыками. Как будто бы именно эта змея отпугивала зверей.

Через день неверные вернулись, они кашляли, плевались, лица их были искажены неведомой язвой и усеяны гноящимися нарывами. Мы отшатнулись, увидев их, захотели сбежать, но Пророк сказал, что Великий Бог нас защищает,