Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

наклон лазера, который в целях охоты на птиц была установлен по диагонали вверх. Вряд ли Крестители, присвоившие и освоившие технологии Золотого Века, допустили бы такое вопиющее разгильдяйство, как плохо зафиксированная пушка. Из всех людей, которых знал Арсений, лишь двое были способны на такую дерзкую выходку. И парню стоило большого усилия, чтобы побороть наркотический угар и не рассмеяться в голос…

Морской путь Масако лежал на восток, куда отплыли после наступления мора владельцы немногочисленных лодок со своими и в редком случае чужими детьми. Если погода останется тихой, она может попытаться доплыть до Семи Ветров. Хотя какой там! Силы почти на нуле, из еды с собой – шиш с маслом. Хоть возвращайся на остров и ищи мясо, не успевшее обуглиться…

Несколько минут Масако любовалась насыщенной синевой весеннего неба, обещавшего скорое появление зелени, столь желанной в этом суровом каменистом краю. Неделя-другая – и из щелей между камнями выглянут первые цветы, смягчая сердца своей почти неуместной нежностью. Но не для Ильи Осокина. И, возможно, уже не для Альды.

«Рэнди, где ты? Куда бы ты ни держал свой путь, пожалуйста, доберись туда живым. Солнце ясное, пошли ему лучик тепла!» – подумала она, откладывая весло и вытягиваясь в лодке, чтобы дать телу короткую передышку. Ничего ей так не хотелось, как отпустить себя на волю волн: авось куда-нибудь да принесут, как в русской сказке про мать и сына, что плавали по морю в бочке.

Крылатая тень – уже знакомая. Так высоко, что топор не метнёшь и не собьёшь арбалетом. И как можно было хоть на минуту поверить, что ей позволят уплыть живой?..

– Не тяни, – шепчет Масако. И секунду спустя дыра в её сердце из воображаемой становится настоящей.

Мы друг у друга одни

Велиард Рид, 12—13 января 2189

На закате я столкнулся с полудиким местным жителем – голым по пояс белобрысым мальчишкой лет тринадцати. У него было с собой копьё, но, увидев меня, он уронил его в траву, c жалким хрипом рухнул передо мной на колени, зажмурился и пробормотал длинную непонятную фразу. Я сжал рукой тощую шею парня, почти перекрыв ему дыхание. Первый закон робототехники гласит, что робот не может причинить человеку вред. Но я-то не робот…

Выпустив когти на второй руке, я медленно провёл ими по тонкой коже его лба. Мальчишка дёрнулся, но не издал ни звука. По его лицу медленно поползла кровь.

– Больше не появляйся, – сказал я, выбрав себе голос пострашнее. – И другим скажи: это место принадлежит богам, и людям приходить сюда запрещено.

Мальчишка низко наклонился, уткнувшись лицом в траву. По-английски, значит, понимает, хотя разобрать его акцент мне тяжело.

– Убирайся!

Мальчишка вздрогнул, как от удара, вскочил на ноги и дал стрекача в чащобу, ни разу не обернувшись.

Я двинулся было дальше, но стал свидетелем ещё более странного происшествия. Сначала прогремел взрыв, от которого затряслись и земля, и деревья: на всякий случай я бросился наземь, и взрывная волна хорошенько меня тряхнула. Затем послышалось низкое гудение, переросшее в низкий рёв, который становился всё громче – и я решил посмотреть, что это летит в мою сторону. Светящийся объект, похожий на метеор, прорезал сумерки, стремительно приближаясь к земле, и вдруг сильно замедлился. Я включил приближение и рассмотрел, что над летящим предметом, похожим формой на сигару, распустился белый купол, замедляющий падение. Парашют, чтоб меня!

Не дожидаясь, когда «сигара» исчезнет за верхушками деревьев, я просчитал её траекторию: мне хватило бы ночи на то, чтобы сходить за этой штукой и вернуться домой. Какое-никакое приключение и новые нейронные связи. Для быстрого бега через лес я перестроил тело, в очередной раз наслаждаясь обликом бесхвостого гепарда.

И вот, я увидал деревья, чьи верхушки сломал мой раскалённый «метеор». Сам он повис в трёх метрах над землёй на обрывках парашюта, зацепившись за два дерева сразу – чёрный, обгоревший, формой похожий скорее не на сигару, как мне показалось сначала, а на морскую гальку продолговатой формы. Я с удивлением увидел, как из округлых боков растут тонкие, как у насекомого, металлические ножки, тщетно щупая воздух в попытке ступить на землю. С неба начал сыпать мелкий дождь, и капли поначалу шипели, ударяясь о горячую поверхность аппарата.

Предполагая, что на нём может быть оружие, я на всякий случай бросил в «диво дивное» несколько сучьев и камней, но реакции не последовало. Вытянув руку с подсоединённым к ней гранатомётом, я приблизился к «небесному гостю» вплотную. Сквозь нагар на выпуклых ребристых стенках мне удалось рассмотреть маркер – белую пентаграмму на фоне красного круга. Марсианская Коммунистическая Республика.

Запрыгнув на капсулу – совсем небольшую, три метра в длину и полтора в поперечнике, я выпустил когти и перерезал парашютные стропы; аппарат мягко спружинил на своих обманчиво хрупких металлических ногах, а затем опустился вниз и замигал нежным зелёным светом. Я на всякий случай спрыгнул наземь, отошёл на несколько шагов и стал ждать, что будет.

Верхняя стенка разломилась надвое: так раскрывает свои крылья насекомое. Половинки разъехались в стороны, явив моим глазам ещё одну поверхность – прозрачную и словно запотевшую от холода: от неё поднимался тонкий пар. Тогда я вновь решился подойти – теперь уже вплотную. Похожий на стекло материал был мутным, но я без труда разглядел: внутри капсулы лежал человек. Сколько миновало однообразных дней, месяцев, и лет, когда о течении времени напоминали только свет и погода! А тут – на тебе! – привет с Марса. Так и до удара старика довести нетрудно…

Я и сам не раз пытался с ними связаться: радиосигнал распространяется на двести световых лет, и просто не мог не дойти до красной планеты. О причинах молчания оставалось только гадать, но сегодня я надеялся все прояснить.

Посмотрел на всякий случай в небо – не летит ли там кто-нибудь ещё, но не увидел ничего, кроме сумрачных облаков, между которыми подрагивали далекие острые звёзды.

Женский голос возвестил на четырёх языках – русском, английском, испанском и китайском – что до открытия капсулы осталось полчаса: столько нужно для безопасного пробуждения пилота. Под матовым стеклом начинает ворочаться, высвобождаясь из крепких объятий сна, живое тело. Теперь и узнаем, как продвинулись наши братья за полвека изоляции; будет здорово, если пилот – тоже киборг, ведь мы – лучшие исследователи экстремальной среды, а такой, можно сказать, стала вся наша планета. Забавно, если на Марсе вдруг стало настолько плохо, что этих ребят снова Земля поманила! Если вспомнить их былое стремление к независимости – очень едкая усмешка истории!

Богатый вечер на сюрпризы, нечего сказать. У меня давно нет иллюзий по поводу людей: и на Марсе они могут оказаться знатными подонками. Но пока этот бедняга-космонавт никого не убил, не обокрал и не замучил, лучше помочь ему: я так изголодался по новой информации, что вскоре «озверею» не только видом, но и умом. Беда лишь в том, что топливо закончится в реакторе уже через два года – и мне придётся искать новый источник энергии, а значит – всё-таки топать в Гелиополис, и тогда мы с пришельцем, если он пожелает остаться со мной, станем отличной мишенью для Пророка. Для Тени. Для Линдона.

Ночь наступила быстро; замолчали птицы, перестал постукивать по листьям дождь. Ночная тьма, в которой я чувствовал себя как дома, впервые показалась враждебной, словно кто-то невидимый смотрел на меня с чёрных небес пристально и неусыпно. Страх заполнял моё сознание, словно едкий дым, через который трудно было смотреть на мир прежними глазами. За время жизни в неуязвимом теле у меня пропал к нему иммунитет, и сейчас я ощущал себя маленьким мальчиком, на которого из приоткрытого шкафа взирает чудовище. Я не знал, как оно выглядит, но понимал: оно рядом. Я трогал ещё тёплую поверхность капсулы и в мыслях умолял неведомого гостя поскорей проснуться.

Наконец, раздался тихий звон, словно ветер качнул унизанную колокольчиками нить. Свет внутри капсулы сделался ярче. Стеклянная поверхность стала медленно подниматься и одновременно отодвигаться назад, освобождая