журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин

Все эти недавние события вспомнились, пока Косяков стоял и подпирал дверь плечом. Он даже несколько устал от этого неинтеллигентного занятия, а .вместе с усталостью пришло и успокоение. Какая там мышь размером с человека? Пить надо меньше. Это надо же такому привидеться! Одним мерещутся черти, другим — мыши. Проклятая галлюцинация! И ведь особенно не злоупотреблял никогда, пил, как все. Иногда больше, иногда меньше. На работу ходил исправно, суррогатов не употреблял, в вытрезвитель не попадал. К тому же, кто когда-нибудь видел мышь, пусть и большую, сидящую за столом и попивающую из стакана молоко? Мыши полагается по полу бегать, а не сидеть на стуле нога на ногу.

Косяков вытер со лба испарину. Разве что еще попробовать?

Он осторожно потянул дверь на себя и боязливо заглянул в образовавшуюся щель. Мышь была на месте. На этот раз Косяков не спешил ретироваться. Он ткнул пальцем в оправу очков, чем вернул их в исходное положение — на переносицу, и, прищурившись, вперил взгляд в свою галлюцинацию.

Галлюцинация была объемной, цветной и издавала характерный мышиный запах. Косяков недовольно повел носом, но остался на месте. Мышь сидела на стуле так, как мог бы сидеть и сам Косяков, расположившись завтракать. Розовый хвост с редкими толстыми щетинками спускался на пол и изящно заворачивался под стул. На столе стояла недопитая бутылка молока, крупные куски неряшливо разломанного хлеба валялись вперемешку с колбасными огрызками.

„Колбаса по талонам, последняя", — мелькнуло в возбужденном мозгу Вениамина. Но вслух он ничего говорить не стал, а только еще внимательнее прищурился.

Вела себя мышь на кухне вполне по-хозяйски. Без тени смущения и как бы не замечая подглядывающего за ней Косякова, она непринужденно развернулась и вновь полезла в холодильник. Эта бесцеремонность окончательно вывела из себя Вениамина.

— Положь на место! — обличающе громко сказал он и шагнул на кухню, увидев, как мышь вытянула на свет тушку бледно-фиолетового цыпленка, доставшегося ему с боем при распределении продуктов на работе два дня назад. — Сейчас же... — голос его неожиданно осекся, так как он встретился с мышью взглядом.

Небольшие, выпуклые, с красноватым отливом глазки мыши не обнаружили злости и свирепости, но эта нечеловеческая уклончивость взгляда, это выражение наглости и трусости одновременно произвели на Косякова впечатление. Он вдруг отчетливо ощутил, что никакая все это не галлюцинация, и видит он все это наяву. Вениамин слабо повел немеющей рукой по стене, но мышь резко толкнула дверцу холодильника, и та оглушительно громко хлопнула в ночной тишине. Спасительный звук заставил Косякова вздрогнуть и выпрямиться. В следующее мгновение мышь вкрадчиво поманила его лапой.

— Это вы мне? — глупо спросил Косяков и, откашлявшись, как декламатор на сцене, спросил снова. — Меня?

— Тебя, тебя, — неожиданно ответила мышь грубоватым голосом и тоже откашлялась, как бы привыкая к незнакомой речи. — Заходи.

— Нет! — решительно помотал головой Косяков.

— Сказано — заходи! — уже угрожающе приказала мышь, уловив испуг и замешательство хозяина. — Гостем будешь, — ухмыльнулась она своей зверски вытянутой пастью и сверкнула рядом белых зубов, схожих с аккордеонной клавиатурой.

Только сейчас Вениамин заметил, что пол кухни между плитой и столом взломан. Но взломан аккуратно. Три крашеных половицы сложены друг на друга, а рядом валялось и орудие — большой гвоздодер.

„Это что же, — мелькнуло в голове у Вениамина, — вот так прямо из подвала чудовище и пробралось? Да еще при помощи гвоздодера?".

Но другого объяснения пока не нашлось. В приличных размеров щель при желании мог пробраться и сам Косяков, и у него даже возникло смутное стремление поменяться с мышью местами. Пусть себе сидит на кухне, если ей тут нравится, а он — в щель и с глаз долой. Останавливало только то, что в подвале могли обитать страшилища и похуже.

— Чего стоишь? — развязным тоном продолжила мышь и вальяжно развалилась на стуле, отчего изрядное пузцо наползло у нее складкой на тонкие ножки. Она' вновь искоса посмотрела на Косякова и, протянув отвратительную лапу с блестящими серыми коготками, набулькала полный стакан молока. — Поговорим?

— Поговорим, — прошептал Вениамин, поняв, что сбежать нс удастся.

— Надоело питаться дрянью, — откровенничала мышь, со всхлипом потянув из стакана. — К нам туда, — мотнула она головой в сторону щели, — одна дрянь попадает. Молока хочешь?

Вениамин сделал неопределенный жест рукой, долженствующий означать отказ и робко пристроился на самом краешке стула.

— И в подвале жить надоело, — капризным тоном заметила мышь. — Скучно там.

Косяков тупо кивал в такт словам и с тоской смотрел на дверь. Похмелье выдуло, как будто он из теплой постели попал под пронзительный ноябрьский ветер. Он перевел взгляд с разглагольствующей мыши на свое колено. Колено противно дергалось.

— Ты почему молчишь? — в голосе мыши вновь послышались угрожающие нотки. — Ты давай, разговаривай!

— О чем? — второй раз с момента встречи открыл рот Вениамин. — О чем разговаривать?

— Ну, спрашивай, что ли. Кто я, да откуда, — мышь раздраженно оттолкнула почти пустую бутылку, отчего та заплясала на столе, рискуя свалиться, и скрестила лапы на груди. — Почему не спрашиваешь? Тебе что, неинтересно?

— Интересно, — сознался Косяков и устало протер глаза под очками. — Очень, — трусливо добавил он, заметив, что мышь подалась вперед и хищно оскалилась. — Кто вы?

— То-то же, — удовлетворилась вопросом мышь. — Я же тебя не случайно выбрала. Нравишься ты мне. Опять же, живешь один, — она со вкусом потянулась и встала.

Только теперь Косяков в полной мере смог оценить, что за монстр посетил его в четвертом часу утра. Стоя на задних лапах, мышь ростом почти сравнялась с самим Косяковым. Розовый упругий хвост, сужающийся к концу, как хлыст, спускался на пол и волочился за мышью, когда она начинала расхаживать по кухне, немного прогибаясь в коленях. Так ходят переболевшие полиомиелитом. Но в остальном в облике мыши не было ничего болезненного. Наоборот, это, как смог оценить Вениамин, был великолепный экземпляр мышиной породы, выросший до чудовищных размеров. Короткая серая шерстка ухоженно блестела, круглое пузо покачивалось в такт шагам, а взгляд мыши — хитрый и уклончивый — так и шнырял по кухне, особо не останавливаясь ни на одном предмете, но успевая замечать все.

На всякий случай Вениамин подобрал ноги в стоптанных шлепанцах подальше