журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин

— Ох, и надоел ты мне, — устало созналась мышь и поднялась с коврика во весь свой немалый рост. — То с гвоздодером кидаешься, то орешь, как резаный. Давай вставай, умывайся, будем приходить к консенсусу, — произнесла она неожиданное слово. — Пока умываешься, я что-нибудь на стол соображу.

Как во сне, Вениамин опустился наконец с дивана и, забыв надеть тапочки, прошлепал в ванную. Холодный кафель пола несколько привел его в чувство. На кухне слышались звуки мышиной возни.

— Быстрее собирайся, — командовала мышь, перекрывая плеск воды из крана. — Опоздаешь ведь, а нам еще поговорить надо.

Всмотревшись пристально в Зеркало, Косяков обнаружил под обоими глазами по приличному синяку. Удар бутылкой тоже не прошел даром. Затылок ныл, и больно было прикоснуться даже к волосам.

Вениамин соскреб начинающую седеть щетину с подбородка, ополоснул лицо и принялся облачаться в конторскую униформу. Галстук, как он ни пытался завязать его ровно, все равно вышел с кривым узлом, и Косяков махнул на наряд рукой. К тому же из кухни его все время подбадривали и подгоняли.

Идти туда не хотелось, но, понимая безвыходность положения, Косяков все же пересилил себя. Оказалось, что за время его сборов мышь успела сварить два яйца и вскипятить чай. Сейчас она чинно сидела, деликатно подобрав под стул хвост, и терпеливо поджидала, когда Вениамин подойдет к столу.

Первое, на что обратил внимание Косяков, зайдя на злополучную кухню, так это на пол. Щель была аккуратно заделана, доски на месте и даже плинтус прилажен, как положено. Гвоздодера нигде не видно.

„Прибрала, гадина", — подумал Косяков и бочком пробрался на свое место.

— Значит, так, — мышь ловко катнула в сторону Косякова по столу яйцо, — от тебя толку мало, поэтому говорить буду я. Давай расставим точки. С тем, что я существую, ничего не поделаешь, — при этих словах мышь довольно огладила свое уродливое туловище. — Про эволюцию тебе рассказывать бесполезно, но я все-таки попробую. Помнишь, как ты купил в магазине „Зоокумарин" и напичкал этой дрянью кашу для приманки?

Косяков обреченно кивнул.

— Вот, тогда все и началось. После твоей отравы мне чуть конец не пришел, но обошлось. Мало того, начался рост тела и сознания. Что там в твоем „Зоокумарине“ было, не знаю, может, мне пропорция нужная попалась или еще что, но пошла отрава на пользу, не то что остальным, — здесь мышь прервала монолог и смахнула то ли притворную, то ли настоящую слезу, — Короче, произошел интеллектуальный взрыв. Без книжек и телевизора трудно стало обходиться. Ты включаешь программу „Время", а я под диван — тоже слушаю. Ты — газету в мусорное ведро, а я потом шуршу, читаю. До всего своим умом доходить пришлось. Но когда особенно сильный рост пошел, труднее стало. В дыру не пролезешь, с кормежкой туго. Кроме того меня в подвале засекли и хотели охоту устроить.

Не очень вникавший в мышиную речь Вениамин в этот момент припомнил, что действительно неделю назад заходил к нему нетрезвый сантехник Эдик из второго подъезда и говорил, что в подвале завелась гигантская крыса. Эдик спрашивал, нет ли у Косякова охотничьего ружья или газового баллончика на худой случай, так как теперь в кладовки боятся ходить даже мужчины.

— Оставался один выход — перебраться к тебе, — мышь виновато развела лапами.

— Ане могли бы вы, — выдавил Вениамин, — пойти жить в другое место. Например, в институт. Наладили бы контакт с учеными. Все-таки феномен, что ни говори.

— Избавиться хочешь? — напрямую спросила мышь. — Не выйдет! И вот что, давай переходить на ты. Нам еще долго вместе жить. И потом учти, я — мужчина.

— Что? — не понял Косяков.

— Ну мышь я, мышь, но — мужчина. Понял? Мышь без мягкого знака, если хочешь. Мы-ш-ш! — выделяя последнюю согласную, прошипел пришелец из подвала. — Мутант, чтобы тебе понятнее было. Ты что-нибудь читал об этом?

— Что-то читал, но это — фантастика.

— Сам ты фантастика, — фыркнула мышь. — Зови меня Алик. Ладно? Короткое красивое имя. Так в следующий раз и говори — Алик.

— Я попробую.

— Зачем пробовать? Прямо сейчас говори — Алик.

— Алик, — покорно произнес Косяков.

— Уже лучше, — одобрил Алик. — За то, что бутылкой ночью двинул, прошу извинить. Но тогда не до объяснений было, уж больно ты озверел. И не вздумай в милицию заявлять или еще куда. Да ты ведь и не станешь, правда? Кто тебе поверит?

— Никто не поверит, — тихо подтвердил Косяков.

— Молодец! — похвалил Алик. — А теперь беги, на работу опоздаешь. Да, чуть не забыл, у тебя в холодильнике пусто, так купи что-нибудь. Сыр, колбасу, молоко. Яиц три штуки осталось. Цыпленок не в счет, я его днем съем.

— А может тебе хрену с марципанами? — съязвил Косяков, не выдержав такой наглости.

— Давай по-хорошему, — попросил неприятным тоном Алик и оскалился. — У тебя гость, а ты жадничаешь. Гость, он всегда есть хочет, — афористично произнес Алик. — Особенно быстрорастущий.

— Ты что, с луны свалился? — начал было Косяков, но прикусил губу, припомнив откуда свалился неожиданный гость. — Колбасу ты ночью слопал последнюю, на этот месяц у меня талонов больше нет. Сыр я теперь сам только во сне и вижу. Яйца на рынке по рублю за штуку. Молоко, правда, иногда в магазине бывает, но это' в свой обеденный перерыв бежать, а то не достанется. Там масло еще в холодильнике есть.

— Зато хлеба мало. Хлеба еще купи.

— Хлеб куплю, — пообещал Вениамин. — А остальное — не знаю.

— И на том спасибо, — язвительно прошипел Алик. — А ты что, с такой мордой на работу и явишься?

Косяков побежал в ванную снова смотреться в зеркало. Синяки приобрели более густой фиолетовый тон.

— Ты хоть припудри под глазами-то, — наставлял Алик, стоя за спиной. — Все не так заметно будет.

— Да откуда у меня пудра? Что я — куртизанка?

— Разве нету? — посочувствовал Алик. — А может осталось от той блондинки, что к тебе ходит?

— Знаешь что! — взвизгнул Косяков. — Вот это тебя не касается! И замолчи! — заорал он, видя, что Алик хочет что-то возразить. —