Головы с плеч - Зои Хана Микута

не будет. Сначала ее привлекло ко Двору Отбросов это могущество, которое жило в хрупком теле девушки. Но даже это в конце концов должно было ей наскучить. Кэресел осталась потому, что влюбилась в Хэтти, не как в ведьму, но как в женщину – сначала немного, потом очень сильно. Эта любовь не была романтической, но все же это была любовь, и Каро знала, что это богохульство, но ее это мало волновало. Если бы ей пришлось выбирать между любовью к миру и к тем, кто жил в этом мире, она без колебаний отреклась бы от своих богов.

Червонная Королева набрала в грудь воздуха.

– Я, – начала Хэтти спокойным голосом, глядя куда-то вдаль, – Червонная Королева Хэтти Новембер Ккуль. Хэтти Новембер Ккуль Вторая.

Глава пятьдесят пятая

Год 0090, Осенний Сезон

В живых остается 1087 Святых

У Делкорты Октобер Ккуль была одна дочь, Червонная Принцесса Хэтти Новембер Ккуль Первая, способная, многообещающая молодая ведьма, которой с возрастом предстояло обрести огромное могущество.

Большинство людей знали только тихую, молчаливую девушку; те, кто был с ней хорошо знаком, – молодой аристократ Иль-Хён Хе и, разумеется, ее мать, Белая Королева, – знали, что она была тихой только в обществе. Она предпочитала помалкивать и внимательно наблюдала за людьми. А в остальное время она была живой, и надменной, и остроумной, и любопытной, и интересовалась магией мира, окружавшего ее, и магией, которая жила в ней самой.

А потом Делкорта заболела. Серьезно.

Поэтому Белая Королева вызвала Хэтти Новембер Ккуль в башню, где находился ее кабинет, чтобы рассказать ей, наконец, о том, как Святые превратились в хищников. Когда восемнадцатилетняя Хэтти Новембер Ккуль поднималась по лестнице, у нее уже имелся план.

Официально она дебютировала в качестве ведьмы во время прошлого Зимнего Чаепития и сшила нового Святого на глазах у потрясенных придворных; но на самом деле Хэтти создавала монстров уже по меньшей мере пять лет. В тринадцать лет она считала Святых чем-то вроде самодельных кукол – естественно, эти бездушные, неразумные существа прекрасно подходили на роль игрушек.

Но с годами она начала видеть остатки разума, заметила, что у тварей тоже имеется какое-то примитивное сознание, и поняла, что можно из этого извлечь; она восхищалась этим странным сознанием, благоговела перед ним. Теперь она знала, как можно объединить их полностью, сплавить, из двух сделать одно.

Но Святые все-таки были бездушными куклами, их сознание представляло собой лишь тонкий слой, прикрывавший бездну Божественного, зияющую пустоту. Нечто вроде хрупкого льда на поверхности черного озера. Хэтти знала, что ее способность сшивать была основана на этой особенности Святых; их сознание поддавалось, когда она сплющивала два тела и прижимала их друг к другу, как поддается расплавленный коричневый сахар, если надавить на него ложкой. Она понятия не имела, действует ли эта магия на людей.

Но она все равно собиралась попробовать.

Потому что она боялась остаться совершенно одна, без Делкорты, боялась в одиночку править страной, населенной чудовищами.

И еще потому, что могла.

Хэтти не боялась сшить себя с Делкортой, не боялась того, что в результате она сама умрет. В каком-то смысле.

Ничего, это было не страшно. Все будет хорошо, говорила она себе.

Она собиралась погрузиться в собственную магию, очертя голову нырнуть в нее, в свое сознание, в свои мысли; она знала, что при этом испытает эйфорию.

И все же Хэтти опасалась такого конца. Потому что это был конец. Но она уже приняла решение.

Голос принцессы дрожал, но она смотрела матери прямо в глаза. Мать согласилась – разумеется, она согласилась, хотя сначала ее лоб прорезала морщина. В конце концов, Делкорта всегда была готова выполнить любую просьбу дочери, дать ей то, что она по-настоящему желала получить. Там, в кабинете на верхнем этаже башни, она обняла Хэтти, заплакала и приготовилась к неизбежному.

Маленькой Хэтти предстояло умереть. И она думала: будет ли девушка, которая займет ее место, горевать по ней, Хэтти?

– Ну-ну, дорогая моя, – прошептала Делкорта, прижавшись щекой к мягким волосам дочери. – Моя храбрая, храбрая девочка. Торопиться некуда; мы будем сидеть здесь столько, сколько ты захочешь.

Снаружи было темно; пришли сумерки, потом наступила тьма и проглотила их. Делкорта открыла окно, чтобы впустить в кабинет ночной воздух; она приказала принести чай и подала дочери чашку. Хэтти отпила глоток и снова заплакала, почувствовав, как горячий напиток согрел ее горло, потом желудок; вдыхая пряный, сладкий аромат. Она знала, что этого ей тоже будет не хватать, очень не хватать.

Когда чашка опустела, Хэтти поняла, что время пришло.

Делкорта поцеловала дочь в лоб, одной рукой обняла ее за шею. А Хэтти закрыла глаза и обратилась к своей магии, Божественному, которое было вплетено в ткань ее души, потом наклонилась к матери и увидела эту магию в душе Делкорты. Ей показалось, что магия та же самая; она была уверена, что это ее магия, пока она не вспомнила, что это магия Делкорты, которую она искала. Последней мыслью прежней Хэтти было: «Мы – это только мы, я и она, и мы растворились друг в друге, я – это она, а она – это я, и так будет всегда. Какое счастье. Какое счастье».

А потом магия хлынула из ее тела, и Хэтти Новембер Ккуль Первая распорола швы своей души и швы души своей матери и сшила их вместе.

Это не было похоже на смерть. Это было похоже на многие вещи. Как будто она была озером, над которым бушует гроза, или пламенем свечи, трепещущим в просторной комнате, куда проникают первые лучи солнца. Это было похоже на молитву, и на дремоту, и на грезы наяву, а потом ничего не стало.

А потом, дорогой читатель, Хэтти Новембер Ккуль, которую мы с тобой так хорошо знаем, Хэтти Вторая, очнулась в объятиях матери, холодной и неподвижной.

Хэтти запомнила это как важную деталь, эту неподвижность, неподвижный воздух комнаты, давивший на нее. Потому что она не была неподвижной. Она чувствовала себя живой, настолько живой, что это причиняло ей боль.

«Я проснулась, – услышала Хэтти чью-то мысль, потом она поняла, что мысль ее собственная. – Как это странно – бодрствовать».

Хэтти появилась на свет с полностью развившимся мозгом; некоторое время она просто лежала в темноте, на животе матери. Она проверила, все ли на месте. Ее возраст, ее тело, ее магия, ее воспоминания – и вдруг поняла, что в комнате