Головы с плеч - Зои Хана Микута

Хэтти взглянула на нее сверху вниз; пальцы Кэресел вцепились в ее окровавленный рукав, глаза стали совсем круглыми, черные кружочки были обведены белками.

– Вы убили…

Хэтти отняла у нее свой рукав. Это движение не было ни резким, ни гневным, но Кэресел проглотила конец фразы и встала с земли. Хэтти хотела рассказать Кэресел о Делкорте, но не хотела распространяться об этом – ей нужно было увидеть реакцию молодой женщины. Увидеть, потребует ли она объяснений. Испытает ли она отвращение.

Но вместо этого ведьма-ворона низко склонилась перед Хэтти, склонилась почти до самой земли, и когда она выпрямилась, Хэтти увидела, что ее пальцы сжимают булавку с головкой в виде белой розы – символ Двора Хэтти.

Это был простой жест; но для Хэтти он значил очень многое.

А потом девушка-Бармаглот развернулась на каблуках и отправилась убивать монстров для своей королевы.

Хэтти откинула голову назад, убрала с лица присохшую прядь волос, пропитанную магией, и увидела, что один из Святых – тот, которого создала она, – лезет на стену башни, в которой находился ее кабинет. Второй дрался в воде с ее новым Святым; она знала, что этот второй проиграет. Это было творение первой дочери Делкорты, а Хэтти была гораздо могущественнее Червонной Принцессы.

Червонная Принцесса не дала себе шанса стать могущественной прежде, чем умереть.

Прежде чем создать ту Хэтти, которая существовала сейчас.

Хэтти стояла, выпрямившись во весь рост, и наблюдала за схваткой. Потом потянула за нити; отделила от себя Святого, когда его тупая, бессмысленная ярость начала просачиваться в ее сознание и смешиваться с ее спокойствием. Ей это нравилось – находить новые заклинания, новые способы заставить мир сдаться перед ее настойчивостью. Кто-то назвал бы ее высокомерной, но она считала, что это не совсем подходящее слово; она испытывала благоговение перед этим миром и своей магией.

* * *

Глаза Икки вращались в разные стороны и время от времени даже закатывались, но видела она вполне неплохо. У нее осталось всего двое Святых, и они были ее лучшими, самыми сильным и свирепыми телами…

Нет… уже один.

Когда Святой сцепился с новым монстром в огромном мелководном озере, окружавшем дворец, перед глазами у Икки внезапно потемнело, потом все пропало, ей показалось, что она задыхается, и в следующий миг она вернулась в свое замерзшее, трясущееся тело. Она валялась на каменном полу тюремной камеры. Кай глазел на нее сквозь решетку. Икка, не обращая на него внимания, снова покинула свое тело. Ее… то есть Тула убили, убило новое чудовище Червонной Королевы. Но в распоряжении Икки имелся еще один Святой.

В конце концов, может быть, так даже лучше. Теперь она более уверенно контролировала тело Святого, Ханы, поскольку другие не отвлекали ее. Она карабкалась по белой каменной стене, увитой глициниями; их аромат обжигал ее узкие ноздри-щелочки, как серная вонь.

Она выбила стекло в окне на верхнем этаже башни, протиснулась внутрь и оказалась на письменном столе. Какая-то часть ее тела задела край стекла, что-то, кажется, оторвалось, потекла кровь, и она подумала: как это замечательно! Она чувствовала, что с ее странным, длинным, многоруким телом что-то не так, но не ощущала боли. Она скатилась со стола, шлепнулась на ковер, прямо на груду книг, и начала громить кабинет. Во все стороны летели обрывки хрупкого старинного пергамента; она умудрилась какими-то конечностями задеть каминную решетку, и на пол посыпалась неубранная зола. Так, еще раз, что она тут ищет? Книгу, вот что. Книгу Святых.

Все стены кабинета были заставлены стеллажами с книгами, у подножия шкафов громоздились стопки томов. Икке не сразу удалось справиться с глазами, которые так и норовили разбежаться в разные стороны. Она прекратила ворочаться и внимательно огляделась. Книга должна была быть тонкой – кожаная обложка, сплющенная соседними томами, внутри осталось в лучшем случае две-три странички, если Хэтти написала правду в своем дневнике. Если король действительно пытался ее сжечь. Несмотря на неприязнь к Хэтти, Икка уважала ее решение обречь величайшее творение магии Мин Титуса на безвестность; Хэтти могла бы швырнуть книгу в огонь, но предоставила ей пылиться в дальнем углу.

Вот она – нечто вроде тонкой кожаной тетрадки почти в основании высокой стопки книг.

Икка протянула руку к книге и увидела огромную лапищу с десятью пальцами. Оправившись от неожиданности, она ухитрилась взяться двумя из них за уголок Книги Святых и вытащила ее. Стопка накренилась, и остальные книги посыпались на пол; Икка даже не обратила на это внимания.

Зрение у Святого было намного острее, чем у Икки, поэтому она смогла рассмотреть крошечные руны, которыми была исчерчена кожаная обложка. Икка развернулась, неуклюже протопала к письменному столу, нашла чернильную ручку, но взяться за нее рукой с десятью пальцами так, чтобы писать, было невозможно. Проклятье. Придется нести все это в камеру.

Она развернулась. На пороге кабинета, в арочном дверном проеме, стояла Кэресел Рэббит. Ведьма-ворона прислонилась к косяку, скрестила руки на груди и радостно улыбалась. Плащ был небрежно откинут за плечо, так, чтобы в разрезе черной юбки видны были ножи, укрепленные на стройном бедре.

– Ни хрена себе, неужели это ты, Алиса? – воскликнула Каро.

Продолжая ухмыляться, она уставилась на ручку, зажатую в десятипалой руке Икки, но как будто бы не заметила Книгу Святых, которую Икка успела загородить собой.

– Даже в таком виде ты сохранила тягу к знаниям! – Теперь она истерически хохотала. – Видела бы ты себя со стороны!

Забыв о том, что голосовые связки Святого уже много лет не издавали никаких звуков, кроме бессмысленных воплей, Икка попыталась заговорить. Но получился какой-то сиплый клекот, определенно не принадлежавший ей, а потом ее связь со Святым разорвалась. Мысль, которую она пыталась озвучить, вернулась вместе с ней в ее тело, лежавшее в тюремной камере, и она услышала свой голос:

– …баными богами, ты просто мерзкая, невыносимая тварь.

– Не очень-то любезно с твоей стороны, – ответил Кай.

– Ты, – прохрипела Икка. – Ты жалкое…

Она замолчала, глядя на приятеля снизу вверх. Он выглядел таким усталым; в нем еще можно было узнать прежнего живого, остроумного, несносного Чешира, но вокруг глаз появились морщинки, и было ясно, что он вынужден держаться за решетку, чтобы устоять на ногах. Несомненно, королева каким-то образом заставила его служить себе… Так ему и надо, за то, что он бросил ее во время Чаепития. При мысли об этом трусливом бегстве Икка вскипела, но почти сразу успокоилась, вспомнив о том, что от людей не стоит ждать многого.