Головы с плеч - Зои Хана Микута

отражались какие-то эмоции. Повернулась, осмотрела спальню, освещенную канделябрами, и Икку, которая портила этот уютный интерьер, словно комок грязи. Каро подошла к ней и отвязала ее от кресла; взгляд Икки скользнул по ее лицу, но Каро лишь усмехнулась.

– Погоди радоваться. Перед судом тебе нужно умыться.

Кэресел оттащила Икку в ванную комнату, где та воспользовалась туалетом и наполнила раковину горячей водой. Каро по-прежнему стояла на пороге, тем самым лишив пленницу возможности разбить зеркало и раздобыть острый осколок. Через несколько минут Икка наконец заговорила:

– Значит, суд все-таки будет?

– Конечно, – ответила Каро, ради приличия глядя в потолок, пока Икка раздевалась. – В основном ради этих нервозных аристократов из Двора Тиа, но Бармаглоты тоже придут. Ты же знаешь, как они обожают скандалы. Суд состоится в Церкви у Лабиринта, там, где с нас снимали дурацкую ауру смерти.

Как будто это было так просто. Каро вспомнила, как после этого долгие часы лежала на возвышении посреди церкви. Она могла, наконец, свободно горевать по Текке, но обнаружила, что не испытывает скорби. Она уже не была той молодой девушкой, которая покинула родной Округ, цепляясь за руку Икки. И тогда, в Церкви, Кэресел поняла, что она скорбит не по Текке, а по себе самой.

Было одно воспоминание. Она вспомнила разговор, который состоялся давным-давно… Икка – Каро – Текка, они всегда сидели друг за другом в классе, именно в таком порядке.

«Нет. Я так не думаю».

«Ты так не думаешь, Икка? Ты не будешь горевать по мне? Ха! Текка, а тебе есть что сказать по этому поводу? Что-то ты притихла, и это меня нервирует; Алиса ведет себя как сучка, а в таких случаях ты обязательно высказываешься».

Тяжелое молчание.

«Я не хочу больше говорить об этом».

Каро тряхнула головой и заговорила жизнерадостным тоном, чтобы затоптать воспоминание, превратить его в пыль:

– По крайней мере, пробок сегодня не будет, все сидят по домам!

Вода плескалась в раковине, капала на пол – кап, кап, кап. Икка спросила:

– А судья?

– А?

– Судья будет?

– Онни Хэтти.

– Присяжные?

Каро пожала плечами.

– Онни Хэтти.

– Мне кажется, это несправедливо.

– Может быть, но тебе-то что? Ты охотно признаешься во всех своих отвратительных преступлениях, стоит только дать тебе открыть рот, я права, Алиса?

– Я хотела сказать, – пояснила Икка, – несправедливо потому, что она не Червонная Королева.

– Она законная королева.

У Кэресел не было сомнений. Да, конечно, у нее имелись вопросы, но сомнений не было. В последние три года Каро знала только одну Хэтти Новембер Ккуль, и странностей у нее было гораздо больше, чем у прочих. Ну, допустим, Червонная Королева убила настоящую наследницу, Червонную Принцессу, присвоила ее тело, ее корону. Или не убила, а сделала что-то другое, какая разница. И что с того? Кэресел это не слишком волновало.

– Она Червонная Королева, и неважно, кто она такая на самом деле, дурочка. – Каро презрительно махнула рукой. – И еще одно. Даже если бы присяжные сочли тебя милой и безобидной и суд полностью оправдал бы тебя перед народом Исанхана, ты бы все равно сдохла от злости.

– Да.

– Да. Вот видишь.

– А палач?

– Что?

– Ты будешь моим палачом?

– О!

Каро этого не знала, но, услышав это предположение, пришла в восторг. Сейчас люди очень редко соглашались выполнять работу палача, все знали насчет ауры смерти – но Хэтти могла снять ауру за пару секунд, для этого нужно было только принести голову Святого.

– Ну… Скорее всего. В любом случае мне было приказано убить тебя в Лабиринте.

И она не смогла выполнить приказ. Каро стояла в дверях, по-прежнему глядя на потолочные балки, освещенные янтарным светом свечей; при этой мысли она ощутила легкое беспокойство. Может быть, Хэтти гневается на нее за то, что Икка влезла в ее, Каро, голову и с помощью этой нехитрой уловки проникла во дворец?

Может быть, на этот раз Хэтти действительно разгневается, если узнает о том, что именно Икка прочла вслух?

Прежде чем войти в спальню королевы, чтобы провести вечер в обществе злобной маленькой ведьмы, Каро заметила онни Хэтти в парадном дворе, где та вполголоса отдавала приказы стражникам. По-видимому, из тринадцати Святых Икки семь были ликвидированы солдатами королевы или созданными ею Святыми; без сомнения, сейчас почти все нападающие были уничтожены. А может быть, и нет. В город проникли новые Святые, они лезли через Стену Лабиринта, не обращая внимания на ожоги от защитных рун; Каро слышала, что некоторые из них погибли на месте от падения с огромной высоты, но некоторые были живы, вполне живы и здоровы. И очень голодны.

В последний раз, когда Кэресел видела Хэтти, королева велела начальнику стражи по возможности брать Святых живьем. В другом мире подобный приказ сочли бы проявлением милосердия к несчастным неразумным созданиям.

Но Кэресел понимала, что это не так. Потому что она хорошо знала Хэтти.

Или нет?

Дневники – это было предательство, да. Но даже если бы Каро и не нужно было знать, она все равно заставила бы Икку прочитать их; ей трудно было представить, что Хэтти желает скрыть от других какие-то сведения о себе. Да, королева говорила мало, она не озвучивала все замечательные мысли, которые наверняка возникали у нее в голове, но это не означало, что Хэтти чего-то стыдилась. Каро считала, что Хэтти незачем хранить тайны. Хэтти обязательно ответит ей, расскажет все, что она хочет узнать, но только если задать правильный вопрос. Каро просто не знала, какие вопросы задавать.

Когда эта мысль пришла ей в голову, она открыла рот, чтобы сказать, что Икке давно уже пора спать, а у Каро найдутся дела поважнее, чем нянчить ее. Тишину разрезал звон бьющегося стекла. Кэресел отступила в сторону, а Икка, мокрая насквозь, воткнула осколок зеркала в деревянный косяк, в том месте, где только что находилась спина Каро. При этом края осколка врезались в ладонь темной ведьмы, и кровь потекла по ее белой руке.

Каро невольно залюбовалась этим зрелищем – но только после того, как она стиснула пальцами шею Икки, после того, как нахалка потеряла сознание и опустилась на пол ванной. Залюбовалась алой линией, пересекавшей ладонь Икки, разжатыми пальцами на фоне блестящих острых кусочков зеркала и растекающейся темной лужи.

Кэресел перевязала рану Икки полотенцем и отволокла бесчувственную темную ведьму вниз, в темницу. Поместила ее в камеру напротив Чешира – пусть любуется.

– Веди себя тихо, придурок, – велела она.

– А вы куда же от нас уходите, мисс Рэббит? – проворковал Чешир, когда она