Головы с плеч - Зои Хана Микута

Длинные волосы были единственным украшением, которое она себе позволяла, если не считать грибов, вытатуированных на запястье. Каро заметила «браслет» после того, как Икка сбила ее с ног тогда, в Юле. Колдовской круг, круг фей. Вытатуировать такое на коже – что за извращение!

– Но я могу понять, чем тебя привлекают эти жалкие, сырые провинциальные гостиницы. Убогое местечко для убогой личности. Ты бы сама так сказала.

– Мне нравятся эти гостиницы. И мне нравится быть одной. Больше всего на свете.

Дорогой читатель, примечание. Икка не осмелилась добавить, что она уже не придавала особого значения концепции дома: она не желала делиться такими подробностями с Каро. И не очень-то хотела признаваться в этом самой себе. И поэтому рассказчик должен вмешаться и пролить Свет на эту деталь.

Если бы наша Икка сказала бы что-то подобное нашей Кэресел, ее раздражение и недовольство были бы слишком очевидны. Раздражение оттого, что у Каро был дом в Петре, что она обожала его, в то время как сама Икка не могла вынести даже мысли о том, чтобы вставить ключ в замок после долгого дня, оставить обувь на обычном месте, повесить плащ на обычный крючок, потом, когда наступит Темнота, приготовить ужин. Положить книгу, которую она сейчас читает, на ночной столик, а те, которые она уже прочитала, – на полку в ногах кровати. Иметь дом означало иметь привычки, повседневные, уютные, даже милые, и по какой-то причине сама эта идея заставляла Икку чувствовать себя беззащитной и больной, как будто у нее сердце лопалось в груди. Заставляла ее чувствовать себя ребенком, и ей хотелось рыдать, и она не знала, почему так происходит.

Лучше было держаться гостиниц, выбирать каждый раз новую, постоянно перемещаться с места на место. Может быть, она приехала в столицу не только для того, чтобы оторвать Хэтти голову, но и ради разнообразия, пропади все пропадом; это было нечто вроде отпуска, и она снова подумала: «Скоро, уже скоро я буду далеко отсюда…»

В конце концов, в конце-то концов, дорогой читатель, Икка знала, что она убежит первой. Ей даже в голову не приходило, что она может остановиться. Нет, конечно, она должна бежать и бежать, становиться все более злобной, все более коварной. Она должна стать главной отрицательной героиней этой истории, потому что после того, что она сделала с Каро, она показала, что она не положительная героиня, а быть второстепенным персонажем – ну уж нет! Эта судьба точно похуже смерти…

Но вернемся в хорошенькую головку Кэресел. Она наблюдала за тем, как взгляд карих глаз Икки скользит вниз по стене; наблюдала за тем, как учащается ее дыхание.

– Кроме того, я догадалась, что ты здесь, в Петре, – пробормотала темная ведьма.

Каро испытала желание прикусить нижнюю губу Икки, которое ни с чем нельзя было спутать. Но это могло быть ошибочно истолковано, так что вместо поцелуя она ухмыльнулась:

– Но разве тебе не кажется, что мы здесь развлекаемся? Мы могли бы развлекаться уже несколько лет. Ты бы пыталась подсыпать мне яд в чай на каждом званом вечере. Я бы вырвала все страницы из всех книжек в Округе. Мы бы свели онни с ума!

– Она уже не в своем уме.

– Быть одной, быть одной… – продолжала Каро. Не хватало еще выслушивать критику от Заики Сикл. – Ты как-то сказала, что быть со мной – это все равно что быть в полном одиночестве… ты Чеширу это тоже говорила? Ты объяснила, что это значит? Это трудно выразить словами, правда? Я чувствую, что понимание, нет, не какая-то жалкая попытка посочувствовать, а настоящее понимание – оно невозможно. Это можешь понять только ты, или я, или Текка, о да, Текка поняла бы это, я знаю, знаю… Она чувствовала, что может быть нами, существовать с нами в одном теле, что ты могла бы быть мной, а я – тобой… Ты это хотела сказать, правда, Алиса?

Кэресел знала, что она сама никогда не стала бы расщеплять свое сознание и вселяться в тела Святых, осаждать Округ Петра и пытаться убить Хэтти. А Икка никогда не стала бы тратить все деньги, полученные за очередную голову Святых, на новое платье, как много раз делала сама Каро. Они были разными, всегда были разными, но когда они сидели на кровати в приюте, держась за руки, им казалось, что у них одна душа на двоих. Как странно: другой человек может быть другим человеком и в то же время быть тобой.

Может быть, у них до сих пор осталось нечто общее?

Ей казалось, что да. Между ними, как и раньше, пробегал электрический ток. «Тебе и сейчас кажется, что ты одна, Алиса? – хотела спросить Кэресел. – Тебе не кажется, что мы можем говорить часами, точно так же, как говорим сами с собой? И этот разговор никогда не надоедает, в отличие от разговоров с другими людьми…»

– Да. Я именно это хотела сказать, – ответила Икка. – И я ошиблась.

«Ты мне надоела».

Обе они швыряли эти слова друг другу в лицо раньше, в досаде, ради того, чтобы позлить. Ложь, Каро знала это. Смехотворная, ужасная ложь.

– Ах, Заика, – вздохнула Каро. Что-то сжалось у нее внутри, когда она стояла над темной ведьмой, неподвижно лежавшей на полу. – Не надо быть такой суровой к себе. Мы обе собирались покинуть Страну Чудес в одиночку.

И тогда Каро подумала…

«Нет, не надо думать об этом», – умоляла она себя, но мысль продолжала кружиться в мозгу.

Она подумала: может быть, она сама во всем виновата? Может быть, она что-то сломала в душе Икки, так что теперь Икка тоже вынуждена ломать все, что попадается ей на пути? Потому что Каро знала… Нет, она не хотела думать об этом… Знала, что Икка тоже разрушила что-то в ее душе, в ту ночь что-то там такое разбилось на мелкие осколки. И поэтому теперь Каро не могла слишком долго находиться дома, не могла заставить себя завести друзей ни при Дворе Тиа, ни при Дворе Отбросов, не могла смотреть на Хэтти слишком пристально. Она боялась увидеть то, что скрывалось за внешностью «куколки». Потому что на этом поверхностном уровне Кэресел могла восхищаться Хэтти, могла даже любить Хэтти. И не испытывала боли при мысли о том, что Хэтти – да, да, разумеется! – бросила бы ее в Стране Чудес.

– Да, – тихо произнесла Икка. – Собирались.

Каро аккуратно расставила дневники на полке и сделала равнодушное лицо – на всякий случай, а вдруг на нем