Черная Песнь - Энтони Райан

Ваэлин подумывал о том, чтобы сказать еще больше лжи, попытаться успокоить Нортаха туманными заверениями. Но этот человек, возможно, больше других заслуживал хоть какой-то доли правды. "Во мне есть... болезнь, - сказал он. "Что-то опасное для меня и для других. Служители Храма дали мне средство, чтобы сдержать ее".

"Болезнь?" Нортах нахмурил брови, и беспокойство в его глазах сменилось страхом. "Ты имеешь в виду болезнь разума?"

"Можно назвать это и так. Ты помнишь, как я нашел тебя в Падшем городе".

"Тьма, твой дар. Ты сказал, что потерял ее".

"Да. Но после Кешин-Кхо я вернул ее. Однако она стала другой. Она делает меня другим".

"Шерин может вылечить все болезни..."

"Она уже помогла мне". Он похлопал по карману, в котором лежал пузырек.

"Ты же знаешь, я не об этом".

"Нет." Голос Ваэлина был резким. "Не это. Ее дар требует слишком высокой цены, и я не позволю ей платить ее за мой счет".

"Но это... зелье держит ее в узде?"

"В основном. В последнее время оно стало гораздо тише. Но может настать время, когда это не так. Такое уже случалось - по дороге к Храму Копья, в дюнах. Если это случится снова..." Он пристально посмотрел в глаза Нортаха, удерживая его взгляд, пока не пришло понимание.

"Я никогда..." начал Нортах, отстраняясь.

"Ты сказал, что я должен позволить тебе помочь мне. Вот как ты можешь это сделать".

В лунном свете черты Нортаха были бледны, а тени на его лице казались намного старше его лет. Это был человек, постаревший от горя, собственной снисходительности и войн, которые преобладали в его жизни, - войн, к которым он никогда не стремился. Убийство всегда вызывало у него отвращение, и сама мысль о том, что Ваэлин просит его об этом, была для него почти невозможна.

"Ты знаешь, что я оставил Каэниса умирать, - произнес Нортах мягким, но суровым голосом. "Ты знаешь, что из-за этого он до сих пор преследует меня в снах".

"Я видел смерть Дентоса, потому что втянул его в войну, которую не следовало начинать", - ответил Ваэлин. "И я убил Баркуса, потому что должен был это сделать, как и ты, возможно, должен сделать это. Это уже давно наш удел в жизни, брат, - делать то, что не могут другие". Видя, как гнев смешивается с изумленным отказом на лице Нортаха, Ваэлин вздохнул, и требование исчезло из его голоса, когда он продолжил. "Мы с Темным Клинком обладаем одним и тем же даром. Он - то, что происходит с душой, лишенной сдержанности и потерявшей амбиции. Он - зеркало, в котором отражается мое будущее, если эта песня возьмет меня. Неужели ты отпустишь в этот мир другого такого же, как он?"

Нортах отступил еще на шаг, пока тень грот-мачты не скрыла его лицо, и Ваэлин не смог разобрать его выражение, когда он сказал: "Я бы не стал. Но ты не он и никогда им не будешь. Моя Вера говорит мне об этом". Он повернулся и направился к трюму.

"Все, о чем я прошу, - чтобы ты оставался рядом со мной, - сказал Ваэлин, заставив его остановиться на полушаге. "На протяжении всего, что предстоит. Следи за мной. Сделаешь ли ты это хотя бы ради меня, брат?"

Нортах оставался неподвижным всего мгновение, затем Ваэлин различил короткий кивок его головы, после чего он исчез под палубой.

ГЛАВА 24

Его разбудила черная песня, пробившаяся сквозь эликсир и вбившаяся в его сонную голову жесткой, пульсирующей пульсацией. Мелодия была скорее требованием, чем предупреждением, и тон ее был менее раздражающим, чем обычно. Потянувшись за одеждой, Ваэлин даже почувствовал привкус узнавания песни крови в том, как она вытолкнула его из трюма на палубу; глаза сканировали северный горизонт. Что бы он ни ожидал найти, это не представлялось ему опасным, просто очень значимым. Поэтому он с некоторым удивлением заметил три паруса на далеких волнах, когда из "вороньего гнезда" донесся крик "Пираты!

Грохот барабанов и свистки вызвали из дремоты остальных членов команды, но Ваэлин лишь смутно слышал стук ног по палубе, бряцание и лязг распределяемого оружия, а все его внимание было приковано к приближающимся кораблям.

"Ты что-то забыл, дядя".

Он повернулся и увидел Эллеси с мечом в руке. Это были первые слова, которые она произнесла с ним за последние несколько дней: настороженность по-прежнему омрачала ее лицо, но в то же время она решительно встретила его взгляд, что заставило его задуматься о том, что сказал ей Нортах накануне вечером.

"Спасибо, - сказал он, взял меч и застегнул ремень на груди, несмотря на растущую уверенность в том, что сегодня утром он ему не понадобится. Тем не менее он велел ей взять лук наперевес, а сам двинулся к капитану Охтану у левого борта.

"Ну что ж, - сказал он, прильнув щекой к окуляру подзорной трубы, - она, конечно, большая старая сука".

Ваэлин прищурился сквозь утреннюю дымку, отмечая внушительные размеры корабля в центре приближающейся троицы. Она создавала по меньшей мере вдвое большее водоизмещение, чем два других корабля, и поднимала вокруг своих носов высокие волны, прокладывая себе путь через неспокойное море к "Штормовому ястребу". Чувство узнавания Ваэлина усилилось по мере приближения огромного корабля, явно управляемого рукой не менее искусного мастера, чем Охтан. На нем также был флаг, который он в последний раз видел во время плавания на Дикий Запад: белый щит на черном фоне, пронизанный молниями.

"Но не так быстро, как наша сука или ее сестры", - добавил капитан, опустив подзорную трубу и похлопав рукой по поручню, а затем резко повернулся, и из его рта громким, но точным потоком полились приказы. "Развернуть все паруса и натянуть все лини! Боцман, выбросить все пустые бочки в трюме за борт! Рулевой, повернуть еще на два градуса на правый борт!"

Через несколько мгновений след "Штормового ястреба"расширился, палуба накренилась, и Охтан взялся за румпель, чтобы обеспечить ветер под нужным углом. Вернув взгляд к преследующим кораблям, Ваэлин увидел, что на их мачтах распускаются свежие паруса, но все же они, похоже, отставали. Когда он снова повернулся к палубе, черная песня достигла своего наивысшего накала и зазвучала громче всего, когда взгляд Ваэлина упал на высокую фигуру Алума. Мореска вышел из трюма с перекинутым через спину копьем и, гримасничая от неудобства, направился по наклонной палубе к