Вскрытие и другие истории - Майкл Ши

Отнюдь, ему заплатили четверть миллиона за то, чтобы он притворился, будто задумал снять картину; притворился, что работает над ней; притворился, будто ему совершенно случайно пришла в голову идея использовать Штернбрюкке в качестве съемочной площадки, когда он узнал, что у меня во владении такой особняк. Признаться, это я рассказал ему о доме. Пришел к нему с детальным предложением и авансовым чеком на сто тысяч долларов в кармане. О, но подождите, моя дорогая, это еще далеко не все!

Она остановилась и сжала кулаки.

– Вот сукин сын! Сокращения бюджета, значит! Перевел меня на проценты с продаж! Вот ублюдок! Навешал лапши! И все, что…

– Боже, – вздохнул я, – этого я и боялся. Больше не стоит вам ничего говорить. Понимаю, что вы наверняка отправитесь рассказывать все остальным. Напрасно я надеялся найти в вас сочувствие к гротескным причудам одинокого старика!

Я бросился, словно в отчаянии, прочь. Натали не терпелось вернуться к остальным и с торжествующим кудахтаньем сообщить поведанный секрет, но больше этого она жаждала вызнать все до последнего. Прежде чем пропасть меж нами не стала непреодолимой, она бросилась следом за мной, ворча, что ничего не обещала, но обязана все выслушать.

Делая вид, что меня терзают стыд и сомнения, я увел ее как можно дальше, не проронив ни слова. Мы миновали сады, огороженные флигелями Штернбрюкке; лишь когда они остались далеко позади и мы спускались по откосу, я продолжил. У подножия склона – куда мы и направлялись, – находился дендрарий, а сразу за ним – мой ненаглядный сад роз.

– Хуже всего, моя дорогая, – сказал я дрожащим голосом, – что наверняка повергнет вас в шок, так это то, что прибыль Роджера, которую он задумал так нечестно присвоить втайне от вас – на чем я и настаивал, понимаете! – так вот самое поразительное, что прибыль эту он так никогда и не потратит, потому что Роджер всецело находится вне земного пространства и времени. Да, Натали, его похитила Сущность – намного древнее, чем сам земной шар; Сущность, которую призвал я.

Тут я дошел до того, что схватился за голову и поспешил вперед, как безумец, бегущий от собственных мыслей, со стоном излагающий сбивчивый монолог в милосердном сумраке дендрария. Натали нырнула в тень листвы за мной и догнала меня, когда я прислонился к благоухающей жакаранде и слабо качал головой.

– Да что с тобой такое? Монти! Что за несусветную чушь ты несешь? Отвечай же! Где Роджер?

Я обратил на нее полные слез глаза.

– О, Натали, Натали! Мне во многом нужно сознаться, но простому человеку так трудно будет все понять! Я чернокнижник! Мне более двух сотен лет, и за все это долгое время мне удалось сблизиться с расой существ, о существовании которых догадывались лишь самые безумные провидцы! Одно из них как раз и забрало Роджера! О, постарайтесь поверить мне, Натали. Я знаю, сделать это будет трудно, но я готов привести доказательства. Мои розы – и есть доказательство, что можно увидеть и потрогать.

Вероятно, тут ее разум оказался до боли перегружен, поскольку она вспылила.

– Монти, если ты думаешь, что я буду стоять и выслушивать твой бред, то ты глубоко ошибаешься. Прямо сейчас ты выкладываешь мне все как есть, или я зову Камина и Бо, и они вытрясут из тебя правду.

Я выпрямился, выражение лица застыло маской ледяного презрения. Я заговорил медленно, но пылко:

– Жалкая, глупая Натали. А я ведь верил, что вы разумны. Был готов преподнести вам букет моих роз, моих транскосмических югготианских роз, маркированных, с детально задокументированным внеземным происхождением – у меня даже имеется монография собственного авторства об их природе и сути. Но теперь я понимаю, как ошибся в своей оценке. Вы, конечно, невежественны, но невежество – не признак глупости. Нет, отличительной чертой глупца является неприятие предложенного знания, отрицание очевидных доказательств!

В нашу первую встречу много лет назад Натали неверно истолковала мою природную сдержанность и приняла ее за охладелое профессорское презрение к ее умственным способностям только за то, что она – женщина. Прояви я больше энтузиазма, восхищаясь ее высказываниями и «соображениями» (как она их называла), мы могли бы стать друзьями, но так вышло, что с самого начала она сочла меня врагом. Но я задел за нужную струну, дабы привести Натали в соответствие с моим замыслом. Пробуждая в ней ярость и желание доказать свою правоту, я в то же время преподносил ей затейливые доказательства безумия, с помощью которых она с легкостью могла выставить меня на посмешище перед любой аудиторией, которую была способна собрать. И пока я говорил, на ее лице расходилась жестокая, ироничная усмешка, а когда я замолчал, она ответила, чуть ли не дрожа от счастливого гнева:

– Ты правда так поступишь, Монти? Правда подаришь мне букет, пометишь каждый цветок и собственноручно их классифицируешь? Что ж, действуй. Веди меня к ним. Поглядим на твои доказательства!

Мы поспешили по тропинке дендрария; тени листьев скользили по плечам, как нежный, призрачный дождь, в то время как ветерок доносил до нас сухой, дождливый шепот. Мы направились к дальней опушке, где земля обрывается в небольшую долину, по которой мы с Беком недавно прогуливались. Внизу, в самом начале склона, нам открылся акр роз; они сияли за кованым забором.

Я говорю «сияли», но слово это не передает их вида в полном объеме. Разнообразный, сочный багрянец бутонов отражал золотистые сумерки, прельщал взгляд и воспалял душу. Так, должно быть, сверкают инопланетные закаты в великолепных, ядовитых атмосферах, что существуют в световых годах пространства и времени от Земли. Набухшие, чувственные цветы нежились, превосходя бесстыдством даже благоухающих одалисок Вавилона, и наливались, как вампиры, солнечным шафраном и медью.

Ни одного человека в здравом уме не оставила бы равнодушным инаковость моего сада. Натали, верившая в бесконечность реальности, оказалась у порога, за которым та вдруг резко обрывалась. И все же, вопреки изумлению, она пустилась вперед, перехватывая инициативу. Ибо Странность надлежит атаковать. Вперед, Натали! Пусть она отступит перед вашим, более правильным мнением! Розам, подобным этим, нельзя цвести под вашим любимым земным солнцем. Мчитесь же к ним, Натали! Пусть они расступятся пред вами, разбегутся, как стая гусей, верните миру тот облик, что вам по нраву. Она проскользнула за ворота – бесподобное произведение барокко из железа. Я закрыл их, проследовав за ней в пышные, дикие дебри колючек и атласа.

Натали вяло вертелась со странной, пьяной резкостью, разинув рот от вида окружавшего ее воинства. Я обратился к ней – вновь с