Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Гардт замирает, широко раскинутыми руками вцепившись в дверные косяки на уровне лиц.

Медленно поворачивается через правое плечо. Оцепенело, будто на готовую к броску кобру, косится на секретаршу-неохума, выходящую из режима гибернации. Андрогин с ярко-белыми волосами поднимает голову, с недовольной гримасой выгибает спину, хрустит позвонками и сладко потягивается всем телом. А затем совершенно серьёзно смотрит на Марианну Олеговну поверх широкого инфоспатиумного ошейника, и в глазах лже-прислужницы пляшут опасные чёртики.

— Разговор записан, — приятным мужским голосом говорит существо, о существовании которого бхикшу успела забыть. — И передан медиалистам. В прямом эфире. А ещё я выступлю свидетелем обвинения, даже если мне самому предъявят неумышленное убийство Святослава Дубинина. Со мной-то у вас, хвала Творцу, родственной связи нет…

Мысли Гардт грудой шумной гальки ссыпаются в угол её накренившегося сознания.

Всё перемешивается — ноябрьское небо, недоделанная «Синтагма», строительство Стены, Жнецы, «Бикфорд», запах таббабинола, приезд внучки, «Неферхотеп» и нападение на нижние этажи «Алмазной грани». Женщина оборачивается, прислоняясь спиной к стене. Собирается с силами и шагает к столу. Из заблаговременно приоткрытого ящика на свет появляется компактный пистолет, ствол которого наведён на феромима.

— Щенок! — шипит старуха, окончательно растерявшая властную стать. — Жалкий гном! Ты посмел встать у меня на пути, и думаешь, что останешься цел⁈

— Да, посмел, — вкрадчиво признаёт Алекс, с облегчением расстёгивая и снимая ненавистный обод неохумовского ошейника. — Конечно, вы можете попробовать меня устранить. Но для начала признайте, что проиграли.

Бельмондо осторожно откладывает сбрую липового биотерминала на пол, оставляя на шее лишь камеру, транслирующую происходящее прямо в студии шести крупнейших медиаканалов Посада. Делает несколько шагов к столу и разводит руки, будто хочет доказать, что безоружен. Парню невероятно страшно, теперь это заметно наиболее отчётливо. Но он полон решимости, и та поддерживает его, словно спасительный корсет.

— Да, Марианна Олеговна, вы проиграли, — мягко, убаюкивая и умиротворяя, повторяет «пахучка», безрассудно проникший в её цитадель после сговора с внучкой. — Дело в том, Марианна Олеговна, что современный человек потерял последние полюса, якоря и ориентиры. Он способен за пять часов перелететь половину земного шара, чтобы сходить на концерт любимой группы, но выдумал такую странную профессию, как феромонный мим. Вместо того чтобы хоть немного побыть рядом со своими близкими и родными, он предпочитает девятиминутный онанизм с психологическим суррогатом близкого человека.

Гардт не может поверить, но «жалкий гном» улыбается. Палец женщины подрагивает на спусковом крючке, и она едва удерживается, чтобы не нашпиговать грязнокровного ублюдка пулями.

— Но я — профессионал и признанный специалист, — продолжает Бель, легко поклонившись Марии, — а потому тонко чувствую желания своих клиентов. Их душевный базис. Основы, на которых строится личность. А ещё я умею применять эти знания. О профессии и отношении к ней со стороны таких богатых чудаков, как вы. И именно поэтому я решил бить вас старым, давно забытым методом…

Марианна стонет. Ей кажется, что сквозь зубы, тайком, незаметно со стороны. На деле — открыто, звонко. Пистолет в её руке опускается, а сознание захлёстывает волнами предполагаемых последствий.

Сперва Бельмондо думает, что сейчас она снова обратится к нему и, возможно, всё же применит оружие. Но двуликая, уродливая в своём величии бхикшу вместо этого смотрит на внучку. И если бы взгляды могли убивать, от Марии осталось бы лишь кровавое месиво.

— Ты предала меня! — сквозь зубы выцеживает Марианна. — Предала родную кровь. А вместе с ней Сибирь и всю Россию… Как ты могла?

— My goodness, ба, — хмурится та.

Поднимает с кресла неприлично дорогую холщевую сумку, а после отважно встаёт на линии огня и заслоняет собой феромима.

— Ты говоришь, как безумный фанатик… Знаешь, что? — вдруг прищуривается девушка, качая головой. — В прошлом году у нас в институте был теракт. Сорок один погибший, вдвое больше раненых. Это сделали техасцы. Один из них, которого поймали агенты, на допросе вёл себя точно так же, как сейчас это делаешь ты.

Теперь в её взгляде разочарование и печаль. Так смотрят на завзятого наркомана, который божился завязать, но вдруг сорвался и опять позволил отраве потечь по своим венам. Студентка пятится, всё ещё перекрывая Гардт обзор и не позволяя прицелиться в парня.

— Мне очень жаль, ба… — шепчет Мария и напоследок прижимает руки к груди. Словно хочет вырвать из неё хотя бы кусок сердечного тепла, способного растопить ледяную стену, навеки возведённую меж родственницами. — Прости. И прощай…

Белу не нужно намекать дважды. Держась за внучкой двуликой бхикшу, он проскальзывает к двери и спешно покидает кабинет. За ним, более не сказав ни слова, в приёмную выходит и Маша.

Гардт, бледная, как известь, садится за стол.

Кладёт перед собой пистолет.

Женщина — снаружи привлекательного бальзаковского возраста, если не принимать во внимание дополнительное лицо, а внутри глубокая старуха — унижена и напугана. Она пытается вспомнить, что именно выболтала сучке и её подлому прихвостню.

Казалось бы, ничего существенного, способного помешать незыблемому плану захвата власти и очищения Сибири. Но откуда же тогда взялась вера в самоубийство Орлова? Откуда гнев и стыд за слова, сказанные соплячкой? Откуда ощущение, что её в тонкий блин раскатало асфальтоукладочным прессом?

Марианна Олеговна Гардт смотрит на окурок и портсигар, оставленные внучкой на краю рабочего стола. На пол возле цветочной кадки, где брошен поддельный ошейник, якобы имплантированный в лже-неохума. Её губы подрагивают, но женщина находит в себе силы снова взять оружие в руки и одним уверенным движением передёрнуть затвор.

Думает. Взвешивает. Сопоставляет и моделирует последствия решений.

В таблице её личного расписания отмечено, что исполнительные секретари уже успели зафрахтовать самолёт, ежеминутно готовый к вылету…

Глава 17

Профессионал

С капитаном КФБ Максимом Вышегородским ему позволяют встретиться только через сутки.

Происходит это в современной больнице для ветеранов войн и локальных конфликтов. И, конечно же, под обязательным присмотром детектива Лютца, того самого, что носит неохумовскую сбрую — в их предыдущую встречу Алекс не угадал и всё же перепутал фамилии следователей. Полицейский молчалив, подозрителен и угрюм, но распоряжение свыше исполняет добросовестно и честно.

Максим худ и бледен, утопая в койке, словно закутанная в вату новогодняя стеклянная сосулька. Лишь болезненно светятся серо-голубые глаза, да сквозь дрёму непрерывно кривятся тонкие губы, выдавая то усмешку, то недовольный оскал. Будто «кофейник» ещё не закончил тактическую операцию — не дострелял, не догнал, не