Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

К высокой гостье и её помощнице то и дело направляются сотрудники «Огня», успевшие узнать родственницу директора: секретари, ассистенты и начальники отделов, встреченные в коридорах. Но всех их Мария отсылает прочь лёгкими жестами, ни на минуту не прекращая целенаправленного движения вверх, к кабинету своей любимой бабки…

Марианна задумывается, вновь сложив ладони домиком и опустив на них подбородок.

Задумывается так глубоко, что забывает, что связь с Анной ещё включена и та послушно ожидает приказов.

Да, девушка действительно похожа на Марию. Лицом, повадками, даже лёгкой неказистостью походки — в раннем детстве малышка упала с лошади, врачи отсоветовали родню проводить операцию, и теперь внучка страдает лёгкой, заметной только своим хромотой. Но может ли она быть здесь, в сердце волнений, которым предстоит перекроить карту России?

Марианна Олеговна улыбается. Хищно, как волчица, учуявшая кровь.

— Нам её задержать? — робко интересуется Анна, заметив оскал хозяйки.

— О, нет… — рассеянно отмахивается Гардт, продолжая следить за Марией на экранах и позволив секретарю наслаждаться видом её второго лица. — Пусть моя любимая внучка придёт… И ещё, Анна: в ближайшие полчаса ни с кем не соединять. До моего личного распоряжения никаких посетителей, даже если инцидент на нижних этажах затянется. Вы сами свободны до особого вызова…

Анна коротко кланяется в объектив. Затем отключает связь и спешит выполнить распоряжение начальницы. Сама же Гардт отодвигается от стола, обмякает в огромном кресле и пытается рассуждать взвешенно и точно.

Ей крайне интересно, кто может стоять за этим нелепым представлением. Неужели «кофейники»? А может, Татьяна Динельт, решившая, что испытанный метод лучше новых экспериментов? Или сам малыш-метис, оскорблённый фигляр, которого они с майором бросили против твердолобого Дубинина? Марианна Олеговна вновь улыбается, на этот раз забавляясь изобретательности тех, с кем сейчас будет иметь дело.

Встаёт с рабочего места, строго оценив себя в настенном зеркале. Увеличивает тонировку огромных окон, чтобы подступающий вечер и рекламные огни снаружи не отвлекали от разговора, который она с каждым мигом предвкушает всё сильней. Сворачивает голографические экраны, наполовину выдвигает один из ящиков стола.

Напоследок осмотрев кабинет, она выбирает точку, с которой будет смотреться наиболее удачно и эффектно; принимает спокойную, чуть расслабленную позу; и ждёт, пока откроется входная дверь…

Гардт готова к игре.

Она играет всю жизнь, и нет на свете человека, способного её одолеть.

В одном миллиграмме её духов содержится столько феромонов прямого подавления и мобилизации, что обзавидуется любая «говорящая телеграмма»…

Глава 16

Игра в четыре руки (часть 2)

В створку дважды коротко стучат. После, без паузы, она открывается и на пороге появляется девушка. В коричневых расклёшенных штанах из вельвета, свободной цветастой блузке с индийскими мотивами в рисунке и алом платке поверх светло-каштановых волос. На шее виднеется псевдокитайская брошь, которую бабуля подарила внучке в знаменательный день поступления в Массачусетс.

«Мария» стройна и напориста.

На изгибе её левой руки покоится огромная сумка, наверняка из натурального льна или хлопка; на ногах удобные бордовые сапоги с коротким широким каблуком. В пальцах девушки тлеет едва прикуренная сигарета, которой та помахивает перед собой, окружая себя и секретаршу облаком белёсого дыма.

Заметив, что мода опять совершила сальто, вернувшись к образам детства её собственных родителей, Марианна не удерживается от улыбки. Впрочем, тут же постаравшись придать ей оттенки родственных чувств — радости от нежданной встречи, тепла и прочей чепухи, так важной обычным людям после долгой разлуки…

Следом за «Марией» в кабинет входит секретарша — андрогинный неохум с короткими ярко-белыми волосами и ошейником биотерминала перманентного инфоспатиумного подключения, скрывающим верхнюю часть груди, шею и подбородок. Для бхикшу это представляется чем-то необычным: она полагала, что «родственница» будет работать одна… Едва взглянув на прислужницу-сомнамбулу, Гардт всё же отмечает, что свою ходячую записную книжку её «внучка» одела со вкусом и весьма недёшево…

Анализ и оценка гостей занимают у Марианны Олеговны ровно четыре секунды. А затем, памятуя о тонкостях известной профессии, она лёгким движением проводит по запястью, давая старт таймеру, на котором выставлено девять минут и двенадцать секунд.

«Мария» приказывает служанке-неохуму перейти в режим гибернации, после чего та клюёт носом и подгибает колени, словно выключенный автомат. Несколько мгновений «внучка» молча разглядывает пожилую женщину. Курит часто, нервно, выдыхая дым длинными струями, пронзающими полкабинета. Щурится, рассеянно стряхивая пепел на ковры.

Как и прежде, девушка старается лишний раз не смотреть на второе лицо, безобразным наростом-чагой вспухшее на краю, где должно быть левое ухо, бабушкиной головы. Да, эта деталь характера удалась визитёру весьма достоверно — даже повзрослев, Маша никогда не понимала ухода бабули к Ускользающим и их отталкивающему виду…

Марианна продолжает молча улыбаться. На этот раз — мыслям о том, что через какие-то полгода от «печати Януса» можно будет избавиться, представ перед подданными в истинном обличье…

— Иисус-Карающий, — наконец восклицает Гардт, едва заметно всплеснув руками, — Машенька, как давно ты куришь⁈

— Я, grandma, чуть снова пить не начала, — тоже проигнорировав приветствие, отвечает «Мария», весьма правдоподобно кривя губу. — Ты ведь не станешь ругаться?

— Конечно, нет! Какими судьбами, деточка моя⁈ — голос Марианны Олеговны источает мёд, но сама она не делает и попытки приблизиться к «внучке» или, Господи упаси, попробовать её обнять. — Ты бросила университет? Бросила всё, чтобы накануне зимы приехать в суровую Сибирь и повидать любимую бабушку? Как это трогательно, моя дорогая… Но ты могла предупредить!

Теперь в голосе бхикшу чуть меньше задора и чуть больше строгости.

— Более того, Мария, — продолжает она, сурово хмурясь, — если бы я знала о твоём приезде в Россию, обязательно предостерегла бы тебя от посещения Посада! Здесь сейчас так небезопасно…

Женщину происходящее едва ли не потешает.

Она повзрослела весьма рано и очень давно, в холодно-праздничную ночь отречения президента Ельцина. Её сознательный возраст равен бурно-текущему веку спектрального сдвига этики и морали, поэтапно-глобальной гидратации границ, девальвации войн и возвеличивания Транснациональных Статусов. В этом и любом ином из миров она не боится никого и ничего.

А потому происходящее почти веселит владычицу «Алмазной грани». Как обезумевший кабан может забавлять матёрого охотника, засевшего на дереве — с одной стороны, животное предельно опасно; с другой — пока ствол не рухнет, тревожиться не о чем.

Марианна Олеговна немало знает о тонкостях ремесла феромимов. Однако она бесстрашно втягивает расползающийся по кабинету сладковатый запах таббабинола, словно дразня судьбу и пытаясь распознать посторонние примеси. У