Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

— У русских свой путь, — продолжает Гардт, не позволив собеседнице опомниться или ответить, — действительно уникальный на фоне всего остального мира: будь то Восток или Запад. Этот путь несёт многие блага. Но он требует и многой ответственности.

Марианна качает головой, чувствуя, как неумело копирует её эмоции «лицо-сестра».

— В нашей стране власть нужно направлять, — чеканит хозяйка «Алмазной грани». Впрочем, без особой надежды, что сможет за одну беседу переубедить выскочку, успевшую напрочь проамериканизировать себе мозги. — Направлять в нужное русло. Корректировать, как тяглового быка, сильного, но полуслепого. А если власть не справляется с работой, — Марианна позволяет себе мимолётную усмешку, хлестнувшую по девчонке, словно гипнотический бич, — то в нашей стране её принято брать в свои руки. И самому становиться быком. Ибо иной путь управления этой великой державой невозможен в принципе, и многовековая история моего государства — лучший тому пример…

Девушка в индийской блузке, ради разговора с высокопоставленной родственницей перемахнувшая через половину земного шара, медленно встаёт из кресла. Дорогой портсигар остаётся лежать на краю стола, но Мария будто проваливается сама в себя, тонет в мыслях и оправданных подозрениях, не замечая ничего вокруг.

— Значит, это правда, — горько говорит она.

Без злобы, но с такой весомой обидой, что Гардт невольно ощущает укол в сердце.

— Прости, бабушка… Но если дойдёт до суда, то я стану testify против тебя… Если не передумаешь. Если не оставишь мне хотя бы один шанс когда-нибудь простить тебя за всё это…

Машины губы вздрагивают, и несколько секунд кажется, что студентка сейчас заплачет. Но внучка бхикшу с лёгкостью подтверждает, чьей она породы, и вот лицо её каменеет. Старуха, невольно копируя жест гостьи, тоже встаёт из кресла. Качая головой и этим словно обозначая крамольность озвученных угроз, она чеканит властно и убедительно, как привыкла за годы управления людьми:

— Я избавлю Россию от этой падали, внучка. Сначала Сибири, а затем и всей Федерации я верну сильную власть!

— Ты повторяешь слова любого из диктаторов, когда-либо живших на свете…

— Полно, внученька, говорить глупости! Люди — нормальные люди, белые, жёлтые, евреи или татары, не суть важно, но живущие на своей земле, — они ничуть не пострадают. Никто не будет обстреливать Кремль из танков. Никто не будет строить концлагеря. Я лишь вытряхну незваных гостей с их немытыми ногами обратно в государства, где казнят за курение и просмотр порно. А за Посад не волнуйся. Когда настанет час, я завершу работу над лекарством и остановлю эпидемию. Но лишь после того, как получу доказательства, что…

— Бабушка… — вдруг перебивает её Мария.

И что-то в голосе девушки заставляет руководительницу «Огня» осечься. Она вздрагивает, словно на щёку ей упала холодная капля, и несколько раз часто моргает. Внучка же, криво усмехнувшись, устало разводит руки:

— Но федералы уже имеют противоядие против «Синтагмы»… Да-да, я точно знаю, им его передал некий господин Дубинин. Это был очень influential person, правильно? Ты уже упоминала это имя, обвиняя в его убийстве Алексея, за которого приняла меня. Ты знала, что Дубинин опасался покушения на свою жизнь? Точно знала, да… И ещё ты знала, кто отправился эту жизнь отнять…

— Ты лжёшь! — истово шепчет Марианна Олеговна, вдруг почувствовав нестерпимую слабость в ногах. Ей даже приходится опереться ладонями о стол, чтобы не осесть обратно в кресло. — Разработка протоинтерферона ещё не закончена…

— У тебя будет возможность проверить мои слова.

— Господи, девочка моя, во что ты вляпалась?..

— Я спасаю тебя, grandma. Чистосердечное peccavi и сотрудничество помогут!

— Твоя grandma сама в состоянии о себе позаботиться! — с прорвавшейся злобой выплёвывает Марианна, измотанная дуэлью разумов. Оба её лица искажаются в гримасах. — Орлова уже не остановить! Солнце не успеет взойти ещё раз, как этот Посад окажется в наших руках!

— Его уже остановили, — куда спокойнее, чем могла бы после вспышки бабушкиного гнева, отвечает Мария. Она чуть удивлена, словно ей приходится объяснять непутёвой собеседнице, что Земля имеет форму шара, а в воде можно утонуть. — Мой знакомый капитан вашего FBI записал для него личный message. Когда я ехала сюда из аэроузла, мне сообщили, что генерал Орлов застрелился в штабном корвете…

— Неправда! — тонко взвизгивает Гардт, отшатываясь к окну.

Кресло, увесисто прокатившись по ковру, со стуком упирается в стеллаж.

— Это всё ложь!

Она раздавлена, растоптана, размазана. Перегорела, как хрупкий факел. Решительность, с которой Марианна готовилась встретить хамелеона, отважившегося бросить ей вызов, обернулась против неё, ударив стократно. Заставив самоиспепелиться.

Двуликая бхикшу дышит глубоко и громко. Пытается прочистить мозги и взять себя в руки. Она всерьёз намерена высчитать, в каком году Марию завербовали в КФБ…

— Если не веришь мне, попробуй связаться со своим генералом, — с капелькой надменности, с чуточкой саркастической насмешки и щепоткой неприязни советует ей Мария, всё ещё стоящая на другой стороне стола. — Вы ведь заодно, не так ли? Должны держать связь. На случай contingencies…

Гардт упирается спиной в ледяное панорамное окно, с психопатическим ужасом представив, как то лопается под её давлением, швыряя в смертельную бездну Посада, который она почти считает своим.

Задыхаясь, женщина идёт вправо. Натыкается на откатившееся кресло, словно незрячая. Возвращается налево, к углу кабинета. Её так и подмывает вызвать безопасников, отдав им приказ схватить внучку и задержать в одной из камер «Грани» до её дополнительного распоряжения…

— Бред… — бормочет старуха с двумя лицами. — Это бред. Паранойя. Господи…

Она дважды, по въевшейся в плоть и душу привычке, крестится: сначала прикоснувшись к собственному лбу, затем ко лбу уродливой «сестры-близнеца».

— Это невозможно… Ты запугиваешь меня! — Женщина вдруг оборачивается. Нацеливает, словно оружие, на Марию указательный палец. — Блефуешь! Да как ты, плюгавка, вообще посмела⁈

— А ты? — с улыбкой, за которой кроется полное непротивление ярости, отвечает Маша.

— Что ты будешь доказывать?

Гардт трясёт, и она шагает в ванную, где хранится запас нейростимов. Говорит на ходу, этим будто бы уничижая значимость собеседницы и произнесённых ею слов.

— Обвинения родственников не учитываются в суде, равно как и оправдательные показания… — презрительно хмыкает Марианна. — Неужели этому не учат в вашем вонючем Массачусетсе?

Но не успевает бхикшу переступить порог ванной комнатки, как Мария за её спиной вздыхает и отвечает негромко, почти без ненавистного англоязычного акцента:

—