Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

– Давай уйдем, во имя Г-господне! – пробормотал брат Саил прыгающими губами. – Это не живое существо! Идем отсюда, брат Иованн!

Но Иованн только вскинул руки и осенил чудище знаком клина. Казалось, он не столько изгонял, сколько благословлял его.

– Брат Волк, – ласково произнес он, – ты действительно не похож ни на одного из зверей, которых мне доводилось встречать прежде, и я не знаю, что́ могло породить тебя. Но в тебе есть живой дух, а потому не забывай, что ты сотворен нашим Отцом небесным, Творцом всех тварей, так что все мы – дети Единого Господа.

Волк рванулся вперед и остановился, шагнул и снова остановился, словно в нерешительности. В разинутой пасти Саилу почудились клыки – не только длинные и острые, но еще и двигавшиеся, угрожающе, точно зубья пилы. Наконец существо издало звук, напомнивший Саилу одновременно звон мечей и предсмертный стон человека.

Иованн опустился на колено, глядя в морду припавшему к земле зверю. Он протянул руки, словно желал обнять странное создание. Тварь рванулась к нему – и опять замерла, будто остановленная невидимым поводком, шагах в шести от коленопреклоненного человека. Она снова издала странный звук – Саилу послышался в нем скрип дыбы, слившийся с криком жертвы.

В голосе Иованна не было слышно страха – только строгость, соединенная с любовью:

– Брат Волк, ты убивал и разорял людей, точно преступник, и за это заслуживаешь наказания! Но вместо наказания прими прощение всех людей, которым ты причинил зло. Иди же ко мне, вот моя рука. Во имя Господа-Творца, подойди ко мне и поклянись, что отныне ты будешь жить в мире со всеми людьми. Подойди!

Деррон, приближавшийся к этому месту усталой рысцой, услышал сперва человеческий голос, а потом увидел брата Саила, который стоял неподвижно, глядя на что-то, скрытое за кустарником. Деррон остановился и вскинул посох, но целиться пока не стал. Теперь он знал, что Саил не берсеркер. То, что ему сообщили из сектора насчет жизненной линии, напоминавшей эмбриона, совпало с тем, что берсеркер сказал ему в соборе. Это было удивительно, но похоже на истину. Деррон отошел в сторону и наконец увидел то, на что смотрел Саил.

Он явился как раз вовремя: волк-берсеркер сделал последний нерешительный шаг, поднял металлическую лапу – и осторожно коснулся стальными когтями-пальцами протянутой руки коленопреклоненного монаха.

– Я правильно догадался: он стал живым, – говорил Деррон. Его голова покоилась на коленях Лизы; если бы он поднял взгляд, то увидел бы макушки деревьев парка и сиявшее над ними искусственное солнце. – И, как всякая живая тварь, подчинился влиянию святого Иованна. Его любви… Это звучит странно, но иначе не скажешь.

Лиза, поглаживавшая его по лбу, вопросительно вскинула бровь.

Деррон пожал плечами:

– Да нет, конечно, можно найти и более рациональное объяснение. Это была самая сложная и компактная машина, построенная берсеркерами, результат двадцатитысячелетней эволюции – в ней просто не могла не зародиться жизнь. По крайней мере, так считают теперь. А Иованн, как и некоторые другие люди, имел странную власть над всем живым. Так утверждается в документах, хотя с точки зрения логики это сложно объяснить.

– Я прочитала историю о святом Иованне и волке, – сказала Лиза, продолжая поглаживать лоб Деррона. – Там говорится, что после того, как Иованн укротил волка, тот до конца дней своих жил в деревне, ручной, как собака.

– Нет, это случилось с настоящим волком. Полагаю, это изменение в истории оказалось слишком незначительным, чтобы повлиять на легенду. Видимо, берсеркер решил убить настоящего волка и занять его место. Если бы он убил Иованна, люди могли бы счесть его обычным обманщиком. Но то, что он разорвал живого волка на куски, было иррациональным поступком, свойственным скорее живому существу. Если бы мы узнали об этом раньше, то могли бы догадаться, что́ произошло с нашим врагом. Были и другие ключи к ответу. Он совершал много поступков, нелогичных с точки зрения робота. Я сам должен был догадаться об этом в соборе, когда он принялся рассуждать о переходе от жизни к не-жизни. Во всяком случае, сектор не столь доверчив, как Иованн и его биографы. Сейчас зверь сидит в клетке, в настоящем времени, и ученые пытаются решить…

Деррону пришлось прерваться: барышня склонилась над ним, явно желая, чтобы ее поцеловали.

– А я тебе говорил, как там здорово? – продолжил Деррон немного погодя. – Конечно, на большом холме будут отстраивать собор. Но я думаю, что нам с тобой стоит зайти в Управление окружающей среды до того, как начнется послевоенный бум, и зарезервировать для себя один из окрестных холмиков…

На этом месте ему снова пришлось прерваться.

Планета смерти

Глава 1

Из внутрикорабельных динамиков раздавался ясный и четкий голос давно умершего человека, и шестеро собравшихся в кают-компании «Ориона» – единственные живые люди на пространстве в несколько сотен световых лет – внимательно вслушивались в его слова. Кто-то делал это лишь потому, что Оскар Шёнберг, владелец «Ориона» и его капитан, ясно дал понять, что сообщение должны выслушать все. Карлос Суоми, всегда готовый сцепиться с Шёнбергом и собиравшийся на днях крупно поспорить с ним, в этом вопросе целиком и полностью разделял мнение начальства. Афина Полсон, самая независимая из трех женщин, не высказала никаких возражений. Челеста Серветус – возможно, наименее независимая, – сделала несколько несущественных замечаний. А Густав де ла Торре и Барбара Уртадо, по наблюдениям Суоми, вообще не имели привычки оспаривать решения Шёнберга.

Голос умершего человека был не записан, а лишь законсервирован, приблизительно пятьсот лет назад по космическому календарю, и прошел от системы Охотника, где возник радиосигнал, к точке, соответствовавшей нынешнему положению «Ориона» во внутригалактическом пространстве – одиннадцать сотен световых лет от Земли (или пять с половиной недель пути для их корабля). Этот голос принадлежал Иоганну Карлсену, который пятьсот стандартных лет назад повел эскадру в систему Охотника на бой с флотом берсеркеров и вышвырнул их оттуда. Карлсен разгромил основные силы берсеркеров и навсегда подорвал их потенциал в темной туманности под названием Каменная Россыпь.

Большую часть переборок кают-компании занимали видеоэкраны, и, когда их использовали по прямому назначению, как сейчас, на экранах появлялось изображение звездного неба, несколько пугавшее своей реалистичностью. Суоми знал, куда нужно смотреть, но с расстояния в пятьсот световых лет солнце системы Охотника было едва различимо, если не пользоваться телескопом. А уж о том, чтобы рассмотреть