Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Среди воителей, собравшихся на открытие турнира Торуна, были высокие и низкорослые, поджарые и грузные; всего несколько юношей и ни одного старика. Все они были жестокими и грубыми даже по меркам этого мира, где царили жестокость и грубость, но во время сбора мирно жили в одном лагере. Каждый без всяких споров занимал участок земли, выделенный Леросом или кем-нибудь из младших жрецов Торуна, каким бы маленьким этот участок ни был. В центре лагеря стояло изваяние бога, водруженное на полевой алтарь – небольшой деревянный помост. Темнобородый Торун был увенчан золотой диадемой, его ладонь лежала на рукояти меча. Ни один воин не получал места в лагере, не сделав подношения богу. Некоторые подношения выглядели богато – среди тех, кто пришел сражаться на турнире, были очень обеспеченные люди.

Но каким бы богатым или могущественным ни был пришедший, он приходил сюда один. Его не сопровождали ни слуги, ни сторонники. Воины также не приносили вещей, кроме любимого оружия и теплого плаща для защиты от непогоды. Здесь должен был состояться священный турнир, проводимый жрецами Торуна. Настолько священный, что на него не допускались зрители – притом что на всей планете вряд ли нашелся бы хоть один свободный человек, не мечтавший посмотреть на это зрелище. В слугах тоже не было нужды. Жрецам и воинам с избытком хватало местных рабов, одетых в серое. Их серые одежды указывали на то, что рабы являются собственностью горы Богов, Торуна и его служителей. Женщинам же вообще не дозволялось появляться в лагере.

Тем утром, когда прибыл последний воин, несколько рабов приводили в порядок арену для боев – ровную огороженную площадку примерно десяти шагов в диаметре. Другие рабы готовили дневную трапезу и откладывали фрукты и мясо для тех, кто пожелал бы возложить их на алтарь Торуна. Дым от костров поднимался в небо, довольно чистое; в нем было нечто от земного небосвода с его синевой, но оно также отливало желтизной, горечью и медью.

За столбами дыма виднелась вершина горы. Почти все, кто пришел сражаться, видел ее впервые. Но образ этой горы с детства жил в сердцах и умах воинов. На вершине горы Богов, за белыми стенами священного города, обитали жрецы Торуна, а с ними – их бог и его мощь. Женщины, животные и прочие прозаические вещи, необходимые для жизни, тоже были здесь; время от времени сюда доставляли рабов, чтобы те прислуживали обитателям города, и почти никто из них не возвращался обратно. Все рабы, трудившиеся тем утром на прибрежном лугу, были согнаны, специально для турнира, с земель, плативших дань жрецам. Войско горы Богов никогда не подходило к ее столице – только к подножию, не дальше. А для обычных людей вершина и цитадель и вовсе были недоступны.

Здесь обитали сам Торун и полубог Мьёльнир, его самый преданный паладин. Время от времени сюда заглядывали и другие: боги целительства, правосудия, земли, погоды, плодородия и многочисленные полубоги, отвечавшие за второстепенные вопросы. Но прежде всего это была гора Торуна, религия Торуна, вотчина Торуна – для всех, кроме людей, вытесненных на край мира и не любивших ни Торуна, ни власть, которую от его имени присвоили жрецы горы Богов. Охотник был планетой охотников и воинов, а Торун был богом войны и охоты.

Верховный жрец Андреас поручил заняться турниром жрецу по имени Лерос, мужчине средних лет, видевшему уже три северных весны, со множеством шрамов – следов бурной молодости. Лерос занимал высокое положение среди жрецов Торуна, хотя и не входил в узкий Внутренний круг. В молодости он прославился как легендарный воин, и многие из нынешних юных воителей взирали на него с благоговением. Лерос самолично спустился на берег реки, дабы приветствовать последнего воина, некоего Чепмута из Риллиджекса. Он подал руку Чепмуту, помогая ему выйти из каноэ, сердечно пригласил его принять участие в священном турнире Торуна, а потом сделал последнюю пометку на листе, где были записаны имена всех воинов, ожидавшихся здесь.

Раздался торжественный барабанный бой – сигнал ко всеобщему сбору. Лерос, в безукоризненно белом одеянии, стоял посередине новенькой арены и ждал, пока не явятся все. Воцарилась тишина, и общее внимание было безраздельно отдано жрецу. В некоторых частях круга воины стояли слишком плотно, но не было ни толкотни, ни незаметной борьбы за лучшее место – все вели себя с величайшей учтивостью.

– Возрадуйтесь же, о избранники богов! – воскликнул наконец Лерос своим все еще сильным голосом. Он обвел взглядом воинов. Лерос и поныне был выше и сильнее большинства из них, но, увы, уже уступал им в быстроте и крепости хватки. Прошло уже много времени – примерно около одной шестидесятой части жизни старого человека – с тех пор, как объявление о турнире, данное на горе Богов, разнеслось по миру. О том, что он состоится, все узнали еще раньше, в дни последней северной весны. Тогдашние тощие мальчишки сделались мужчинами в самом расцвете сил; а значение горы Богов и ее начинаний с тех пор несказанно возросло.

Многие из пришедших были полураздеты по случаю хорошей погоды; их волосатые мускулистые тела были покрыты шрамами. У одних воинов одежда была сшита из очень грубой ткани, у других – из мягкой и дорогой. Некоторые носили лишь отдельные части доспехов, кое у кого были щиты из дубленой кожи ленивца или из яркого железа. Полного доспеха на Охотнике не знали – здешние жители сражались только пешими. Среди воинов были сыновья как вождей, так и крестьян, и даже те, кто не знал своего отца. Их отбирали по одному-единственному признаку – по бойцовским качествам, по умению управляться с мечом, копьем и боевым топором. Лерос видел вокруг себя голубые и темные глаза, серьезные и безумные; взгляд пары-другой глаз был невинным, словно у ребенка. Колонистов с Земли, пришедших сюда шестьсот стандартных лет назад, отбирали в мире, где уже изрядно перемешались расы и культуры. Вокруг Лероса можно было увидеть коричневые, белые, черные лица, обрамленные черными, каштановыми, русыми и рыжими волосами. У одного человека волосы были седыми; двое побрились наголо. У некоторых лица были покрыты густой татуировкой или полосами, протянувшимися от уха до уха. Иные, улыбаясь, показывали подпиленные зубы. Но все же большинство пришедших выглядели бы как обычные пастухи, если бы не оружие на поясе. Помимо того что все были мужчинами, принадлежащими к человеческой расе, у собравшихся здесь была лишь одна общая черта: необычайная сноровка