Системный Кузнец. Трилогия - Ярослав Мечников

— Ну, или не отдавай — считай, в счёт уговора. А деньги свои, те, что заработал, — кузнец снова посмотрел на меня серьёзно, — ты лучше потрать на что-нибудь важное.

Мужик сделал паузу, подбирая слова.

— Не знаю… сам думай. Ну, давай, шуруй отсюда.

Махнул своей огромной лапой в сторону выхода.

Я бросил на него последний взгляд, и уголки губ сами собой расплылись в лёгкой улыбке. Кивнув, не говоря ни слова, вышел обратно на морозный воздух, крепко прижимая к груди охапку неожиданного добра.

И впервые за всё это время захотелось назвать его Мастером — не по статусу, а по сути.

Как дошёл до лачуги, не запомнил — ноги сами несли во тьме, привычно петляя по разбитой тропе вниз по холму.

Добрался, сбросил ношу у входа. Во мраке разжёг очаг, использовав последний клочок трута.

Сидел прямо на земляном полу, протянув руки к огню. Не потому что замёрз — внутренний жар ещё гудел в теле после тренировки, просто так хотелось. Смотрел на пляшущие языки пламени, на их неукротимый танец, и чувствовал странное родство — огонь больше не был просто инструментом — теперь он становился частью моей сути.

«Творец Пламени», — подумал про себя. Это имя теперь окончательно встало на место, оно мне понравилось.

Пока мысли бродили в голове, на губах сама собой проступила улыбка, которая не сходила ещё очень долго.

При свете очага разложил богатство. Отломил большой кусок хлеба, взял шмат солонины. Мясо было жёстким, пересоленным, но это было мясо. Впился в него зубами, отрывая волокна, и жевал медленно, наслаждаясь каждым мгновением — это был вкус победы и уважения, пусть и вырванного с боем.

Насытившись, аккуратно убрал остатки еды. Затем, не раздеваясь, просто рухнул на кучу соломы в углу, накрывшись колючей мешковиной.

Вопреки всем потрясениям бесконечного дня, засыпал в состоянии глубокого умиротворения. Усталость была приятной, а боль в мышцах — желанной.

Завтра начнём строить новые мехи. Впервые за эту жизнь ждал завтрашнего дня с нетерпением.

Глава 16

Семью часами ранее.

Брик, мальчонка десяти лет, затаив дыхание, стоял возле мутного окна из бычьего пузыря. Он нашёл в нём крошечную дырочку, куда как раз помещался его любопытный глаз. Весь обратившись в зрение и слух, пацан наблюдал, как и велел господин Борг — человек, на которого он теперь работал. По крайней мере, Брику нравилось думать, что он именно работает, а не прислуживает.

Внутри лачуги находился тот, за кем нужно следить — паренёк лет четырнадцати по имени Кай. До этого дня пацанёнок мало что о нём слышал — только то, что старшие мальчишки с ним не водились, и ещё то, что тот был сиротой, как и сам Брик.

Сейчас этот Кай исполнял какие-то странные, неведомые движения. Совсем как те молодые охотники, за которыми мальчонка любил подсматривать у тренировочного поля. Его руки и ноги двигались плавно, будто парили в воздухе сами по себе. Потом движения начали ускоряться, и глазу Брика с трудом удавалось следить за ними.

Вдруг Кай сделал резкий рывок всем корпусом, его рука метнулась вперёд в быстром выпаде, и в этот самый миг Брик отчётливо увидел, как на кончиках его пальцев на долю секунды вспыхнуло что-то красное — не просто отблеск, скорее живой уголёк или крошечное пламя, родившееся из ничего.

А затем тот коротко и глухо вскрикнул, как от ожога, и повалился на пол, тяжело стукнувшись коленями о землю, схватился за руку и тихо зашипел от боли.

У Брика перехватило дыхание — он был уверен, что видел огонь. Сердце пацанёнка заколотилось так сильно, что казалось, этот грохот услышит даже тот, за кем он следил.

Мальчик медленно сполз вниз, прямо в жгучие заросли крапивы, и замер, не решаясь поднять голову. Видел достаточно, даже слишком много — господин Борг точно будет доволен тем, что он ему расскажет.

Пригнувшись, мальчишка опустился на карачки и, стараясь быть тихим, пополз за угол лачуги. Как только выбрался на узкую тропинку, то сразу вскочил и со всех ног бросился бежать вверх по холму, к дому своего начальника.

Брик стал сиротой совсем недавно — ещё и полугода не прошло с того дня, как его мир рухнул. Отец, единственный кормилец, опасаясь воинской повинности, которую объявил барон, стал всё чаще уходить в лес в одиночку — искал редкие травы, о которых рассказывала ещё бабка. Поначалу всё получалось на удивление хорошо — в их маленьком доме стала чаще появляться вкусная еда, а папа, прежде вечно хмурый, посветлел лицом.

Так продолжалось до того рокового дня, когда тот нарвался на стаю Ржавых вепрей. Охотники, нашедшие то, что от него осталось, говорили, что звери буквально растерзали его в клочья своими могучими клыками.

Так он остался один в этом мире, и пришлось учиться крутиться в Оплоте, чтобы просто выживать.

Именно тогда появился господин Борг. Старик пообещал платить медяки, а иногда и кормить, если мальчик будет выполнять для него кое-какую работу, о которой нужно молчать. Ещё наместник сказал, что когда пацаненок подрастёт, замолвит за него словечко, и того возьмут работать на шахту.

Но в душе Брик мечтал не о тёмных штольнях, а лишь об одном: чтобы в день его двенадцатилетия рунный Обелиск показал в нём Дар, который его род, как верил мальчик, скопил за благие заслуги. И тогда он станет охотником, таким же сильным и смелым, как Йорн Одноглазый. Таким, чтобы ни один вепрь в лесу больше не смел поднять на него взгляд.

Мальчишка бежал вверх по улице, лавируя между снующими туда-сюда людьми. Воздух был плотным от тревожных перешёптываний о войне и тварях. Добежав до дома наместника, с трудом, навалившись всем своим худым тельцем, толкнул массивную дубовую дверь.

Его тут же обдало могильным холодом этого тёмного каменного дома. Брику никогда не нравилось здесь — внутри всегда пахло пылью, застоявшимся воздухом и чем-то ещё холодным и неживым.

Когда пацанёнок, запыхавшись так, что трудно было произнести хоть слово, влетел внутрь, наместник Борг, чья улыбка всегда напоминала Брику хищный оскал огромной крысы, сейчас не улыбался. Мужчина сидел, сгорбившись за массивным столом, но на этот раз не перебирал любимые камни, а тяжело опирался на сцепленные в замок руки и хрипло дышал.

Наместник повернул к мальчику голову в пол-оборота, и его тёмный глаз блеснул в полумраке комнаты.

— А, это ты… — прохрипел так низко, что у парнишки по спине побежали мурашки.

Брик судорожно закивал,