Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Только оказавшись вне Тан-Адю, Дзен-Кара осознала, как велика ее любовь к родному острову.

Она решила покинуть Гинпен – слишком больно было оставаться там, где она изо всех сил старалась стать своей, но так и не смогла достичь своей цели. Возвращаться на Тан-Адю не хотелось, но и места в Дара, где можно обрести покой, она тоже не знала. Островов существовало великое множество, море было бескрайним, но для нее, увы, не имелось ни одного уголка, где можно почувствовать себя дома.

Именно поэтому Дзен-Кара поехала в Димуши, все обитатели которого прибыли из каких-то других мест. Она отправилась туда, где быть бездомным и безродным вовсе не почиталось за странность.

Ни слова не говоря, Дзен-Кара уложила Фиро на кровать. По-прежнему глядя ему прямо в глаза, девушка скинула мантию и гордо выпрямилась, абсолютно нагая, если не считать покрывающих кожу татуировок. Дзен-Кара была готова поделиться с Фиро тем, чем никогда не делилась ни с кем в Дара. Подобное просто не приходило ей в голову. Вплоть до этого самого мгновения.

Она выдохнула, обрадовавшись огню желания, вспыхнувшему в его глазах.

Фиро сглотнул:

– Я приготовлю тебе завтрак позже. Теперь моя очередь.

– Договорились, – ответила девушка, чувствуя, как от прикосновения его пальцев покалывает кожу.

Потом они лежали на кровати, сплетясь друг с другом, как полумесяц и его гало.

Фиро поцеловал ее в шею.

– Ну что же, Дзен-Кара из Тан-Адю, полагаю, настала твоя очередь рассказать мне свою историю?

И впервые за все время, не чувствуя, будто она использует собственный опыт, чтобы угодить вкусам чужого народа, не ощущая себя связанной ожиданиями и снисхождениями иной культуры, не испытывая гнета подспудных голосов семьи и племени, желающих говорить ее устами, Дзен-Кара поведала другому человеку свою историю.

Он слушал, не перебивая, без лишних слов понимая, что ей вовсе ни к чему ответы, наставления и советы, что она нуждается только в том, чтобы ее выслушали. Лежа в постели, сплетя руки и ноги, любовники сражались против одиночества, которое есть общий удел всех мечтателей, будь то император или простой изгнанник.

Когда Дзен-Кара закончила, когда стало ясно, что девушка сказала все, что хотела, Фиро прижал ее к себе с такой любовью и нежностью, с какой море обнимает Острова Дара.

Потом Фиро заговорил. Хотя он уже поверил Дзен-Каре свои планы, никогда прежде он еще не был столь откровенным. Рассказ его состоял из отдельных эпизодов, не складывавшихся в единое целое. То не было представление, искусное творение литературной мысли, связное повествование, дающее представление о последовательности дней, но приоткрытое окно в мир живой души: колеблющейся и потому прекрасной, полной сомнений и оттого величественной.

Эти две параллельные истории напоминали пару могучих крубенов, плывущих рядом по океану: ни один из них не нуждался в другом, но при этом им было хорошо и уютно вместе, ибо они не чувствовали себя одинокими.

Фиро говорил ей о своем отчуждении от двора; о строгой тетушке-матери, которая решительно не одобряла все его затеи; об опекунах-губернаторах, что вечно обращались с ним как с ребенком; о генералах и аристократах былых времен, сверяющих каждый его шаг с тенью отца.

Он рассказывал Дзен-Каре, как сильно тоскует по близким, которых потерял: по заточенному во вражеском лагере брату и старшей сестре, сражающейся с льуку в далеком краю, по младшей сестренке, живущей в своем собственном мире, и покойным родителям, в чьем одобрении и совете он так нуждался, но лишен был возможности его обрести.

Лишь в обществе друзей, соратников, разделяющих его мечту, Фиро чувствовал себя самим собой.

– Мы рождаемся в одной семье, но затем обязаны создать для себя другую. Как любила говорить моя старшая сестра, мы всегда – герои наших собственных историй.

Дзен-Кара взвешивала в уме его слова, а вид их переплетенных рук и ног согревал душу. Где же ее племя, раз она не принадлежит ни к Дара, ни к Тан-Адю?

Образы других изгнанников всплыли в памяти: сказители в чайных домах, от чьих представлений у нее сводило скулы; татуированные моряки, от ломаного дара которых она приходила в смущение; адюане, отказывающиеся вернуться домой, потому как сердца их уже пустили корни в Дара, хотя сами они к дара и не принадлежали. Разве не разделяют все они ее одиночество? Не способна ли она разжечь в них мечту, которая движет ею самой?

Ей не нужно выбирать между Дара и Тан-Адю: она принадлежит и тому и другому. В этой неопределенности и неустойчивости, в неясности корней она черпала также и силу. Вопреки близорукой осторожности отца, Дзен-Кара видела, что будущее Дара и Тан-Адю переплетено так же тесно, как сейчас их с Фиро тела. Она испытала озарение, бывшее в равной мере плодом жизненного опыта и долгих раздумий. В мгновение ока все изменилось: теперь девушка поняла, что именно станет сюжетом ее собственной истории.

Дзен-Кара поразмыслила над планом Фиро.

Не замысел ли богов свел их вместе? Может, это судьба?

– Не существует торговых кораблей, достаточно больших, чтобы они подошли для твоих целей, – сказала девушка Фиро, и сердце ее учащенно забилось. – Есть только один путь – путь, размеченный вехами истории и легенд.

Спустя мгновение до него дошло, о чем она говорит.

– Но десять с лишним лет назад вождь Кайзен уже попросил крубенов поддержать нас в борьбе против льуку, однако они не захотели нам помочь. С тех пор он решительно уклонялся от любого участия в конфликте между дара и льуку.

– Голос моего отца силен и звучен, однако он далеко не единственный голос на Тан-Адю. Там, где не услышали его, вполне могут прислушаться ко мне.

Фиро взглянул на нее с благоговением.

– Вот уж не ожидал встретить здесь искателя путей, – произнес он. А после паузы добавил: – Может, я и ношу титул императора, но, увы, не располагаю сокровищами или привилегиями, которые мог бы предложить Тан-Адю в уплату за…

Дзен-Кара перебила его, решительно тряхнув головой:

– Судьбы Тан-Адю и Дара так же неразделимы, как ты и я. Я предлагаю тебе помощь не в расчете на материальную выгоду, но потому, что создание великой литературы требует не только слов и алфавита, но и деяний, достойных того, чтобы их записали.

Молодые люди посмотрели в глаза друг другу: сердца обоих были готовы петь дуэтом без всякой фальши.

Глава 22

Битва возле острова Полумесяца

Часть