Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Остров Полумесяца, седьмой месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы

Волны тихо плескались о каменистый берег в ритме, который оставался неизменным с начала времен.

Не было ни подобного знамению шторма, ни извержения вулкана, которое можно счесть пророчеством. Небо не раскалывалось трезубцем молнии, обрисовывая очертания волков или оленей, падающие звезды не предвещали гибели империй или властителей. Земля не тряслась, летучие мыши не кричали поутру, лунная радуга не появлялась в ясную ночь возле молодого месяца.

Одним словом, накануне грядущей великой битвы не было никаких знаков от богов.

Может статься, даже величайшие события в мире смертных суть всего лишь миг перед лицом вечности.

– Ну и унылое скопище бездельников! Вы что же, не хотите поддержать своих бойцов? Между прочим, кое-кто из вас кричал: «Да здравствует война!» Признаться, я ожидал несколько большего воодушевления теперь, когда она все-таки случилась.

Однако все подначки Тацзу остались без ответа.

Боги Дара, совсем запутавшись в кознях и интригах смертных, собрались сейчас вместе не затем, чтобы держать совет; им предстояло стать безмолвными свидетелями происходящего.

Хотя остров Полумесяца и принадлежал к островам Дара, однако он всегда стоял особняком. Его никогда не занимали исконные обитатели этих земель, племена которых сосредоточились ныне на Тан-Адю; его не заселяли впоследствии ано и их потомки, чтобы покинуть во время войн Диаспоры, как Экофи; здесь не возникло больших городов и государств Тиро, как на всех прочих островах, от Дасу до Туноа.

Вместо этого он оставался первозданной глушью, где покров природы был счищен лишь в окрестностях немногих поселений, разбросанных в туманных горах. Поэты величали остров Полумесяца прибежищем богов Дара, куда те удаляются отдохнуть от человеческой суеты.

В то время как на западном побережье наличествовало множество пологих пляжей и укромных бухточек, скалистый восточный берег, окруженный рифами и обрывами, не имел естественных гаваней. Непроходимые джунгли подступали к самому морю, где волны бурлили и плескались под нависающими обрывами, а в сушу врезались узкие скалистые заливчики, словно бы проделанные рукой Фитовэо, божественного кузнеца. Берега этих фьордов были изъязвлены пещерами, глубоко уходившими внутрь земли, как если бы исполинские черви еще в доисторические времена прогрызли туннели.

В былые годы в этих уединенных заливчиках беглецы – как беднота, так и знать – искали приют от войн, бушующих на центральных островах. Здесь же пираты укрывались от рейдов военного флота. Однако более или менее крупных и постоянных поселений тут так и не возникло: люди не прижились среди негостеприимных джунглей.

На берегах одного такого заливчика, возможно несколько более широкого, чем остальные, нашло приют многочисленное племя шустрых обезьян. В джунглях на вершинах скал они прыгали с ветки на ветку и лакомились сочными обезьяньими ягодами. Время от времени самые храбрые и любопытные из членов общины спускались к подножию утесов и собирали на открывающихся во время отлива скользких камнях крабов с мягкими панцирями. Здесь, вдали от влияния человека, приматы вели жизнь привольную и изобильную, словно бессмертные из легенд.

Но однажды обезьяны перестали шуметь и переговариваться, в изумлении наблюдая за тем, как заливчик преображается буквально у них на глазах.

Из густой пелены утреннего тумана посреди фьорда выступали громадные плавучие острова; покрывающие их спины полупрозрачные чешуйки переливались, как россыпи пиратских сокровищ; куполообразные головы увенчивались бивнями высотой с корабельную мачту. Оглушительное мычание раскатывалось над водой, и даже сами утесы содрогнулись от волн, нагнетаемых могучими хвостами.

Крубены, эти самые крупные из известных в нашем мире созданий, нарушили покой сонного уголка.

И они были не одни.

Целые команды мужчин и женщин – судя по одежде и наружности, среди них были адюане и дара – ехали на спинах исполинских чешуйчатых китов, держа в руках сундуки и загадочные свертки в водонепроницаемой парусиновой упаковке.

Впрочем, люди мало заинтересовали обезьян. Крубены везли и куда более впечатляющих пассажиров. На некоторых из плавучих островов восседали чудовищные создания со змеевидными шеями; они с любопытством озирали окрестности, как те цапли, что садятся иногда на спины водяным буйволам, бродящим по рисовым полям на Большом острове.

Ведомая мудрой обезьяной, чья шкура уже поседела от старости, стая приматов растворилась в почти непроницаемых для взгляда джунглях. Животные инстинктивно понимали, что их дом никогда уже не будет прежним.

Спустя три дня после стычки в открытом море флот льуку настиг корабли дара у берегов острова Полумесяца.

Лишенный мачт флот дара представлял собой жалкое зрелище: то были скорее развалины, чем боеспособные суда. Чтобы не налететь на рифы, экипажам пришлось по мере приближения к земле перерезать бечевы парусов-змеев и остаток пути проделать при помощи весел, изготовленных из обломков досок. Чернеющая впереди линия скалистого побережья перегораживала дальнейшую дорогу на запад, а с востока напирал флот льуку, состоящий из городов-кораблей и военных судов, как надводных, так и воздушных.

Корабли дара уподобились уткам, покачивающимся на волнах в устье узкого залива, теряющегося где-то в глубине острова.

Гозтан посадила в маленький пинас чиновника-туземца, пережившего запущенную Кутанрово волну чисток, и отправила его в качестве посла на переговоры с Пумой Йему.

– Если вы сдадитесь, то Гозтан Рьото, дочь Дайу Рьото, сына Пэфира Вагапэ, тан Пяти племен Рога, обещает сохранить жизнь тебе и всем, кто состоит под твоей командой! – торжественно объявил парламентарий.

Пума Йему серьезно посмотрел на него и осведомился:

– Нас доставят в Неосвобожденный Дара как рабов?

– Вы прибудете в Укьу-Тааса, будучи пленниками тана, – пояснил чиновник.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Тан может обещать, что ни один из офицеров, чином выше сотника, не будет обращен в рабство.

– Звучит заманчиво… – промолвил Пума. – Но предложение, на мой взгляд, довольно скупое. Не уместен ли торг? – В глазах у него появился лукавый блеск. – Может, мне пожалуют титул немножко повыше, чем у тебя. Ну, Дворовый Пес Льуку, что скажешь?

– Вы что это творите, маркиз? – возмущенно спросил у Пумы Ки Атен. Три дня скитаний по волнам под гигантскими парусами-змеями укрепили в нем страстное желание как можно скорее снова оказаться на суше – абсолютно любой суше, не важно, принадлежит ли она льуку или дара. – Парламентер ясно дал понять, что нам ничто не угрожает. Не надо его злить!

– Не храбрись так, варвар! – осадил Йему посол и нахлобучил официальный головной убор дара – традиционную высокую шапку, шелковые клапаны которой были пришиты и украшены так, чтобы создавалось сходство с крыльями гаринафина. Поскольку он не собирал волосы в пучок, как это принято в Дара, шапка постоянно сползала набок. – По закону льуку, военнопленные отдаются