Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

Глава 67: Шёпот из прошлого

Пробуждение было не возвращением к свету, а мучительным, медленным всплытием из вязкой, холодной глубины, где не было ни времени, ни пространства. Сначала вернулись звуки — тихий, едва слышный шёпот, напоминающий шорох сухих листьев на ветру, и далёкий, ритмичный стук капель воды о камень. Потом пришли запахи — резкий, медицинский аромат целебных трав, смешанный с затхлой сыростью подземелья и едва уловимым запахом озона, который всегда сопровождает магию исцеления.

Анна открыла глаза.

Потолок над ней был неровным, каменным, и по нему змеились трещины, похожие на старые, плохо зажившие шрамы. В тусклом, мерцающем свете магических кристаллов они казались живыми, пульсирующими в такт её собственной боли. Это был не лазарет в театре «Лунная маска», где она привыкла просыпаться под звуки утренней тренировки. Это было что-то другое, более древнее, скрытое глубоко под землёй, место, где время текло иначе.

Первым, кого она увидела, была Эллада. Девушка сидела рядом, сгорбившись в старом, потертом кресле, словно груз прожитых лет обрушился на неё за одну неделю. Её лицо, обычно сияющее внутренней силой, осунулось, под глазами залегли глубокие тени, похожие на синяки, а губы были искусаны в кровь. Но в самих глазах, когда они встретились с глазами Анны, вспыхнул огонёк облегчения — слабый, робкий, но живой.

— Ты вернулась, — прошептала Эллада. Её голос был тихим, надтреснутым, как у человека, который слишком долго кричал или слишком долго молчал.

Анна попыталась приподняться, но тело отказалось повиноваться. Руки были тяжёлыми, налитыми свинцом, словно не принадлежали ей. Но страшнее всего было то, что она чувствовала внутри. Там, где раньше бурлила энергия Потока, горячая и живая, теперь зияла пустота. Холодная, бездонная, пугающая дыра, в которую проваливались все её ощущения.

— Что… со мной? — слова царапали горло, словно битое стекло. Она едва узнала свой голос — хриплый, чужой.

Эллада подалась вперёд, и Анна увидела, как дрожат её руки.

— Ты сожгла себя, — ответила она, и в её голосе не было упрёка, только бесконечная, глубокая печаль. — «Танец безумия»… это не просто техника. Это сделка с дьяволом. Он питается не просто кровью, Анна. Он питается жизненной силой. Ты вычерпала себя до дна. Твои каналы магии выжжены, как земля после пожара.

Анна закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Воспоминания о бойне в кабинете Громова ударили в неё, как физическая боль, пробивая ментальные барьеры. Алая пелена ярости, крики умирающих, запах крови и страха. И лицо Максима.

Она видела его так ясно, словно он стоял перед ней. Его последние секунды. Меч, пронзающий его грудь. Его руки, сжимающие лезвие, чтобы дать ей время. Его последний вздох, который был не криком боли, а мольбой о её спасении.

— Максим… — имя вырвалось с выдохом, полным невыносимой горечи.

Алексей, сидевший в тени у изголовья, вне зоны света кристаллов, подался вперёд. Анна не заметила его сразу — он словно слился с темнотой, став её частью. Его левая рука покоилась на перевязи, а лицо выглядело так, словно он постарел на десять лет за эти дни. Глубокие морщины залегли у рта, в глазах застыла тёмная, тяжёлая мука.

— Мы не смогли его забрать, — сказал он глухо, не глядя ей в глаза. — Прости. Мы были вынуждены… бежать.

Анна не ответила. Слёз не было. На месте горя, ярости и вины, которые должны были разрывать её на части, осталась только эта пугающая, звенящая пустота. Она чувствовала себя выпотрошенной куклой, пустой оболочкой, из которой вынули душу и забыли вложить обратно.

— Сколько я спала? — спросила она, глядя в потолок, где капля воды медленно формировалась на кончике сталактита.

— Неделю, — ответила Ирина, появляясь из темноты дальнего угла пещеры. Она хромала, тяжело опираясь на грубую деревянную трость, но её взгляд был таким же острым и внимательным, как и раньше. В нём читалась смесь беспокойства и той жёсткой решимости, которая всегда отличала её. — Мы думали, ты не очнёшься. Эллада вытащила тебя с того света, буквально сшила твою душу заново.

— Я жива, — констатировала Анна, медленно поднимая руку и разглядывая её. Бледная, почти прозрачная кожа, тонкие пальцы, едва затянувшийся шрам на ладони — след её безумия, её жертвы. — Но какой ценой?

— Ты слаба, — подтвердила Эллада, беря её руку в свои тёплые ладони. — Тебе потребуются месяцы, может быть, годы, чтобы восстановиться. И я не знаю… вернётся ли твоя сила полностью. Магия крови оставляет следы, которые не лечатся временем. Это шрамы на самой сути твоей магии.

Анна лежала, слушая ритмичный звук капающей воды. Кап. Кап. Кап. Как отсчёт времени, которого у них больше не было.

Слабая. Сломанная. Лишённая магии. Она должна была чувствовать отчаяние, панику, желание сдаться. Но вместо этого внутри неё, в этой пугающей пустоте, начало прорастать что-то другое. Странное, чужеродное, холодное знание.

В бреду, пока её тело боролось за жизнь, её разум блуждал по лабиринтам, которые не принадлежали ей. Дневник отца, который она читала перед тем, как использовать запретную технику, оказался не просто книгой с записями. Кровь, пролитая во время ритуала «Танца безумия», стала ключом к шифру, который она не могла разгадать годами. Она открыла дверь, которую Дмитрий Теневой запер много лет назад, спрятав за ней самое ценное — свою память.

— Я видела их, — прошептала Анна, и её голос, хоть и слабый, прозвучал в тишине пещеры как удар гонга.

— Кого? — не понял Алексей, нахмурившись.

— Громова. И Волконского. Я видела их сделку.

Она с усилием повернула голову, встречаясь взглядом с каждым из них. Сначала с Алексеем, потом с Элладой, потом с Ириной. Она хотела, чтобы они поняли: это не бред умирающего сознания.

— Это не был сон. Это была память отца. Он знал, что за ним придут. Он знал, что его могут убить. Он зашифровал свои воспоминания в дневнике, связав их с магией крови, чтобы только я — или кто-то из нашей крови — могла их найти. И я нашла.

Анна закрыла глаза, вызывая образ из глубины памяти. Он был ярким, чётким, лишённым той мутной дымки, которая обычно сопровождает сны.

Кабинет Громова, двадцать лет назад. Он выглядел иначе — меньше роскоши, больше книг. Громов был моложе, его волосы ещё не тронула седина, но в глазах уже горел тот же холодный, расчётливый огонь амбиций. И Волконский — высокомерный, уверенный в своей безнаказанности аристократ, презирающий Гильдии, но желающий использовать их силу.

— Громов сидел за столом, — начала рассказывать Анна,