Инженер Петра Великого 11 - Виктор Гросов

Вторая часть плана стала моей вотчиной. В химической лаборатории, развернутой в фургоне, пахло серой и спиртом. Здесь мы готовили «мускулы» нашей операции — «газовые клинья». Обычный порох давал слишком быстрый взрыв, нам же требовалось мощное, распирающее давление.

— Больше угольной пыли, — диктовал я помощникам. — И селитру — крупного помола. Смесь должна сгореть, а не взорваться. Быстро, с выделением максимального объема газов. Скорее твердое топливо, чем порох.

Этой смесью мы набивали длинные, узкие картузы из промасленной кожи. Получились пороховые «колбасы», которые должны были сработать как десятки крошечных, мощных поршней.

К рассвету, когда с крепостных стен донеслись звуки горна, все было готово. Несмотря на усталость, ожоги и сон, валивший с ног прямо у станков, на чумазых лицах людей играли злые ухмылки. Мы были готовы.

Французские инженеры во главе с полковником де Вальером, прибывшие наблюдать, с недоумением взирали на наши приготовления. Вместо ожидаемых штурмовых лестниц и таранов они увидели один-единственный «Бурлак», на броне которого был закреплен странный механизм с длинным стальным жалом.

— И… это все, генерал? — спросил де Вальер, не скрывая разочарования. — Вы собираетесь ковырять нашу стену этой шпагой?

— Иногда, полковник, — ответил я, потягиваясь после бессонной ночи, — чтобы открыть замок, нужен правильный ключ.

Я поймал его взгляд: за вежливым любопытством скрывалось неприкрытое презрение. Ну что ж, полковник, посмотрим, как ты запоешь, когда эта зубочистка проковыряет дыру в твоей неприступной крепости.

Пётр, всю ночь метавшийся по лагерю как лев в клетке — то подгоняя механиков, то таская вместе с гвардейцами мешки с углем, — теперь сиял, стоя на броне флагмана. Он не сомневался в успехе ни на секунду.

— Ну, генерал, с Богом! — проревел он, давая мне знак. — Не посрами земли Русской!

Я отдал приказ. Представление начиналось.

По моему сигналу гвардейцы подожгли огромные кучи сырой соломы. Густой, едкий дым, пахнущий болотом и гарью, повалил вверх, скрывая стену. На соседних бастионах французы недоуменно переглядывались: дымовая завеса при штурме без стрельбы выглядела фарсом. Дымовая завеса, однако, служила иной цели: скрыть нашу неуклюжую возню у подножия стены.

Из клубов дыма, со скрежетом протестующего металла, вылез наш монстр, «Бур-молот». Подойдя вплотную к стене, он замер. Нартов, стоявший на броне, с проклятием дернул за рычаг. Механизм содрогнулся, и стальное жало с оглушительным визгом вгрызлось в известковый раствор.

Работа началась, и тут же все пошло наперекосяк. Собранный на живую нитку механизм капризничал, как избалованная девка. Скрежет, сноп искр — пройдя всего пару дюймов, бур заклинило.

— Заусенец! — перекрывая рев машины, заорал Нартов. — Федька, кувалду!

Пока Федька, матерясь, колотил по заклинившему механизму, мой взгляд был прикован к часам на башне ратуши. Пётр, наблюдавший с флагмана, сжимал кулаки. Его тяжелый взгляд буравил нам спины.

Французы обозначали выстрелы. Закралась мысль о том, что в чистом бою нас могли подбить артиллерией, но по условиям пари участвовали только стрелки со стороны французов и один «Бурлак».

Час за часом, удар за ударом, наша «зубочистка» ковыряла стену. Земля под ногами мелко дрожала, вибрация отдавалась в зубах. Когда последнее отверстие было готово, «Бурлак» отошел. Из дыма вынырнула группа моих саперов. Быстро, как муравьи, они заложили в шпуры пороховые «колбасы» и вывели наружу фитили. Один из молодых солдат поскользнулся на мокрых камнях, выронив заряд. Его товарищ, не раздумывая, бросился под стену и выхватил «колбасу» буквально из-под колес начинавшего движение «Бурлака». Лишь когда парень отскочил, напряжение отпустило.

Наступила кульминация. Я поднял руку. Дым медленно рассеивался, открывая французам стену, испещренную дырами.

— Поджигай!

Однако ожидаемого всеми грохота и пламени не последовало. Вместо этого раздалась серия глухих, утробных хлопков — будто кашлянула сама земля. Стена содрогнулась, и из швов, где были заложены заряды, вырвались плотные струи черного дыма.

Полковник де Вальер, наблюдавший в трубу с соседнего бастиона, уже хотел усмехнуться провалу русских. Стена будто кашлянула. Он уже хотел опустить трубу, как вдруг заметил нечто невероятное: по кладке поползла тонкая, как волос, трещина. А затем вся стена, многотонная громада камня, шевельнулась. Не осыпалась, не взорвалась. Она сдвинулась. Медленно, с протяжным, стонущим скрежетом, который, казалось, исходил из самых недр земли, она начала заваливаться внутрь.

Тишина. Мертвая, звенящая. На бастионах французские инженеры стояли с открытыми ртами. Де Вальер опустил подзорную трубу, его лицо стало белым как полотно. На его глазах вся его наука — всё, во что он верил, — была взломана гениально направленной грубой силой.

Тишину разорвал рев. Это ревел один Пётр Великий. Вскочив на броню своего флагмана, он сорвал с головы шляпу и швырнул ее в воздух.

— А-а-а! Сделали! Сделали, сукины дети! — его крик был ликующим воем мальчишки, выигравшего драку. Он хохотал, колотя кулаками по броне, и на его лице отображался бешеный восторг. Он поставил на кон всё — и выиграл.

В образовавшийся пролом, под этот царский рев и восторженные крики гвардейцев, медленно и величаво, как корабль, входящий в гавань, двинулся флагманский «Бурлак». На его броне, широко расставив ноги, стоял Пётр. Он остановил машину на вершине обломков, возвышаясь над поверженным бастионом.

В наступившей тишине Орлов, стоявший рядом с ним, развернул и закрепил на импровизированном флагштоке — простом древке, привязанном к поручню, — огромное полотнище. Ветер подхватил ткань. Над шедевром фортификации Вобана медленно взвился и затрепетал русский флаг.

Пари было выиграно.

Глава 5

На следующее утро после нашего «штурма» в Лилле, французские военные, от седого маршала Буффлера, чье лицо напоминало старую крепостную стену, до последнего безусого лейтенанта, смотрели на нас с суеверным уважением. Высокомерие испарилось. Зато король Людовик и маркиз де Торси были задумчивы. Кажется, они первыми осознали: их новый союзник — хитрая инженерная мысль, способная ломать правила и создавать свои. В их вежливости сквозила отчетливая опаска.

В главном зале цитадели, под тяжелыми гобеленами с картинами былых баталий, проходила церемония «выплаты долга». Полковник де Вальер выглядел так, будто всю ночь не спал, пересчитывая трещины в своей военной философии. С подчеркнутым театральным поклоном, он передал Петру тяжелый кожаный тубус.

— Чертежи новой осадной мортиры Его Величества, как было условлено, — процедил он сквозь зубы.

Петр, сияя, принял трофей. Упиваясь моментом, как лучшим французским вином, он на глазах у всей Европы доказал превосходство своей, русской, инженерной школы. И он собирался выжать из этого триумфа максимум.

— Ну-ка, генерал! — развернувшись ко мне, он протянул тубус. Голос его грохотал под высокими сводами. — Оцени-ка работу