Африканский рубеж - Михаил Дорин

Мда, такими темпами похудеет Кеша не скоро.

Машина АПА рядом задымила выхлопными газами. Бортач начал щёлкать тумблера и приготовился к запуску вспомогательной силовой установки.

— Омар, доброе утро от экипажа. Паре 902-го запуск, — запросил я.

— Добрейшего утра! Запускайтесь, — дал разрешение руководитель полётами.

Через некоторое время запустили двигатели, а винты раскрутились до нужных оборотов.

Коля вышел из вертолёта, чтобы осмотреть его после запуска. Иннокентий же водил пальцем по карте и что-то отмечал себе в наколенном планшете. Он посмотрел на меня, вытирая капли пота с носа. Я молча кивнул, чтобы он не отвлекался.

Бортовой техник вернулся в кабину, и мы начали выруливать на полосу. Через минуту заняли исполнительный.

— Омар, паре 902-го, взлёт, — доложил я.

Разрешение было получено сразу. Выполнив разбег, мы мягко оторвались от бетонной поверхности. Солнце уже припекало, но в воздухе чувствовалась прохлада гор. Начинался новый день, полный новых вылетов, новых рисков и новой, тихой, но такой важной работы.

Высоту набирали постепенно, следуя курсом вдоль реки Кунар среди склонов горного хребта.

— 910-й. Ориентир — населённый пункт Чаукаи. В его районе и будешь в вираже стоять, — сообщил я ведомому.

— Понял вас, — ответил Витя Полевой, пока мы начинали карабкаться вверх.

Проходим южнее Пои-Калай. Впереди горная стена предгорья Гиндукуша и начало долины реки Кунар. Раньше здесь было много духов. За каждым камнем мог сидеть местный дехканин с винтовкой Ли Энфилд или за ДШК. А со стороны Пакистана постоянно шли караваны с оружием. Сейчас не так.

— Такое ощущение, что тут так было всегда, — произнёс Кеша, прислонив голову в шлеме к блистеру.

Под нами мелькал знакомый пейзаж Афганистана. Хорошо просматривались как невысокие сопки и горные вершины. Изредка попадались кишлаки, где дома разделялись высокими дувалами. Можно разглядеть редкие фигуры людей, занимающихся своими делами.

Многие по привычке ещё продолжают прятаться, услышав гул от двигателей вертолёта.

Продолжаем набор высоты. Скорость падает, а двигатели работают на пределе.

— Высота 2000, — доложил Кеша, пока я высматривал наше место назначения.

— Тяжело идём. Тут и площадки не найти, — сказал бортач Коля, проверяя топливомер.

Я смахнул с подбородка капли пота и продолжил лететь с расчётным курсом. По расчётам Кеши скоро появится впереди та самая отметка 2700 и кишлаки Баргор и Серай. На склонах попадаются трава и отдельные деревья, которые непонятно как смогли выжить среди этой суровой природы.

— Наша застава должна быть там, на гребне, — произнёс Кеша и тут же показал влево.

Я отклонил ручку управления в сторону ложбины, за которой и должна быть нужная нам застава.

— Фиалка, Фиалка, ответь 902-му! — запросил я связиста, который был на нужном нам посту.

Я ещё пару раз запросил, но в ответ тишина.

А склоны гор продолжают сужаться, образуя ложбину. Вертолёт начинает вести себя уже не совсем уверенно. Хоть и бросает из стороны в сторону, но продолжает лететь вперёд.

— Ответил, 902. Мы вас ждём. Выдвигаемся к площадке, — прозвучал в наушниках запыхавшийся голос.

— Вас понял. Готовьтесь к разгрузке. Мы двумя единицами, — ответил я.

Я повернул голову и слегка поднял её вверх. Там и увидел наш пункт назначения. На вершину скалы был вынесен наблюдательный пост. Чуть ниже оборудованы укрытия, казарма и небольшой склад, накрытый маскировочной сетью. Также я заметил несколько блиндажей и советский флаг, который развевался на ветру.

— Площадку наблюдаю. 910-й, вставай в вираж. Я на посадку, — дал я команду Полевому.

Мы начали манёвр. Заход на площадку ограниченных размеров в горах — это всегда отдельная песня. Ветер, потоки воздуха, меняющийся рельеф — всё это нужно учитывать.

— Вижу, Сан Саныч! Нас ждут, — громко сказал Кеша по внутренней связи Кеша.

На площадке уже стояли несколько солдат, готовых принять груз. Они махали нам руками. Для них мы были вестниками жизни, приносящими самое необходимое.

— Если всё так и пойдёт, то минут через сорок вернёмся на «точку». А там обед «сонтренаж», — радовался Иннокентий.

— Будем стараться. А вот и площадка, — сказал я, указывая на ровное каменистое место прямо рядом с небольшим складом под масксетью.

Только вот промахиваться и катиться назад нельзя. Площадка на самом краю перед обрывом.

Ветер достаточно сильный, вертолёт бросает из стороны в сторону. Направление воздушного потока может постоянно меняться.

— Высота 20 относительно площадки, — пересчитал Кеша показания высотомера.

Я начал выдерживать высоту, продолжая медленно подходить к площадке. Плавно, метр за метром, мы приближались к небольшой, еле заметному плато. Рядом с площадкой была воткнута в землю большая палка с цветной тряпкой. По ней якобы можно было и направление ветра определить.

— Скорость 50, — доложил Кеша.

До площадки остаётся несколько сотен метров. Продолжаем снижаться. Я чуть сильнее отклонил правую педаль, но вовремя поправился.

Вентилятор обдувал лицо, но я всё равно вспотел. Чувствую, как капля пота сбегает по спине. Но пока всё внимание на площадку и работу органов управления.

— Подходим к обрыву, — подсказал Кеша.

Бортач Коля встал и нагнулся через центральный пульт, чтобы смотреть на поверхность.

Вертолёт всё ниже, в сторону летят камни, пыль и редкие травинки, которые растут на такой высоте. Ещё немного, и носовая часть вертолёта пройдёт срез площадки. Уже никуда не денемся.

Всё внимание на площадку…

«Слева!» — прозвучало у меня в голове. Что это было мне непонятно, но я повиновался этому голосу.

Бросил взгляд влево, откуда к нам уже устремилась серая точка, отбрасывая серый дым.

Всё, что я успел сделать, это отвернуть вертолёт в сторону. Рука машинально дёрнула вертолёт влево, чтобы уйти вниз, в ущелье.

И тут мощный удар справа в районе редуктора. Началась стрельба. Вертолёт затрясло, будто по нему ударили гигантской кувалдой.

— Саныч, обстрел! — расслышал я сквозь шум и сирену голос командира второго экипажа.

Вертолёт валится набок. Ощущение, что планета сама начала крутиться. Где-то за спиной такой звук, будто тросы рулевого управления рвутся, подобно гитарным струнам.

— 902-й, подбит! Подбит! — крикнул я в эфир, но это было последним сообщением.

В кабине появляется запах гари, и её застилает дым.

— Обороты… обороты упали, — проговаривал я вслух.

Бросил взгляд на приборы. Стрелки оборотов двигателей стремились к нулю. Падают и обороты несущего винта.

— Прыжок! — скомандовал я.

Левой рукой успеваю сбросить блистер, но не так-то просто было «выйти» через него.

Вижу, как Кеша сбросил блистер и почти полностью высунулся наружу. Борта Коля прыгнул в сторону Кеши, а следом за ним в кабину ворвалось пламя.

Тут я почувствовал жжение. Жар в кабине нарастал всё быстрее. И вот уже в кабине огонь. Всё