Африканский рубеж - Михаил Дорин

Утро в Джелалабаде всегда было одинаковым. Сперва резкий, пронзительный рассвет из-за гор безжалостно бивший по глазам. Потом привычный гул двигателей машин. А затем и рёв силовых установок самолётов и вертолётов, запускающихся на стоянке.

Я выкарабкался из своего двухъярусного койко-места с ощущением, будто меня всю ночь протащили по местным серпантинам.

Иного состояния в 4 утра и быть не могло.

— Доброе утро, страна! Саныч, ты уже встал? — громко сказал Кеша, который вернулся с утренней зарядки.

— Да вот, собираюсь. И кстати, «добрым» утро редко бывает, дружище. Ты в очередной раз решил похудеть? — спросил я.

Кеша в этот момент втянул округлый живот и встал перед зеркалом. Его лицо, как обычно, выражало смесь лёгкой растерянности и какой-то детской непосредственности.

— К пляжному сезону готовишься?

— Я обещал Лене, что у меня к концу командировки будут кубики. Пока что только один.

— И видимо, очень секретный, — слегка щёлкнул я Кешу по пузу и пошёл умываться.

— Кеша, да ну тебя с твоим спортом, — отмахнулся Валера, переворачиваясь на другой бок.

Сегодня был назначен вылет на «свободную охоту» в район границы и далее до Ассадабада. После постановки задачи от командира, мы вышли из здания командно-диспетчерского пункта в направлении стоянки. Сегодня у нас другой ведомый экипаж, который уже ждал нас рядом с Ми-24.

Утреннее солнце слепило в глаза. В воздухе чувствовалось, как он скоро прогреется до невыносимой температуры. Аэродром с первыми вылетами совсем проснулся. Где-то далеко работали двигатели, но основная жизнь только-только начиналась.

Мы направились к стоянке как всегда обмениваясь парой колких замечаний. Настроение было рабочим, но с приятным привкусом новости о возможном звании. Чеки, эти бумажки, которые мы вчера так обсуждали, казались теперь не такими уж и важными.

— Саныч, ну ведь за Героя ещё прибавку дадут к зарплате. Статус и всё такое.

— Кеша, хорош. Как дадут, так и будем считать «плюшки». Пока мы с тобой только задачи получаем.

— И пи…

— Без подробностей, — прервал я Иннокентия, но тут же сам остановился.

В этот момент хотелось сматериться самому.

— Сан Саныч, ты это видишь? — прошептал Кеша, остановившись как вкопанный.

Я ничего не сказал, но за меня кое-кто ответил. Тут же раздался характерный, ревущий звук. Он приближался, становясь всё громче и громче. Земля под ногами начала дрожать.

— Это же… — начал Кеша, но не успел договорить.

На полосу, с явным превышением скорости сел Ан-24. Он не просто выполнил перелёт и не выдержал направление.

Словно гигантский железный монстр, он пронёсся вдоль края полосы, где была организована стоянка нескольких Ми-8. В этот момент, когда он проехал первый вертолёт, раздался оглушительный скрежет, треск и грохот. Я видел, как правым крылом Ан-24 буквально смазал по хвостовой балке нескольких вертолётов.

Самолёт, пробежав ещё метров сто, неуклюже начал уходить в сторону, попутно зацепив ещё пару вертолётов на отходе. При этом оставил за собой облако пыли и начал тормозить, скрежеща металлом. Несколько вертолётов, стоявших ещё дальше, от неожиданности и от столкновения с обломками, тоже оказались в плачевном состоянии. Один Ми-24, стоявший неподалёку, был покорёжен в хвосте, а лопасти его винта упёрлись в землю.

Техсостав, который ещё секунду назад пытался оценить повреждения, теперь метался как обезумевший. Кто-то кричал, кто-то пытался добраться до лётчиков Ан-24, кто-то уже начал осматривать оставшуюся технику, словно боялся, что она сейчас тоже развалится.

Я видел, как смяты лопасти несущего винта у одного из Ми-8, как разворочена кабина второго. Словно кто-то прошёлся по ним бульдозером. Сам Ан-24, застывший на ВПП, выглядел как поверженный зверь со скошенным крылом. Дым поднимался из его двигателя, а сам экипаж выключился прям на полосе.

За спиной послышались шаги и крики. Это выбежал из здания КДП в одной майке, штанах и тапках командир 727-го полка Никитин. Тот самый, которому я и указывал на ошибку с подобным размещением вертолётов.

В это время уже начали сбегаться люди. Воздух наполнился криками, звуками бегущих ног и тревожными возгласами.

— Говорил же — опрометчиво, — произнёс я и направился с Кешей к повреждённым вертолётам.

Глава 4

Время на аэродроме будто остановилось. Ветер стих. Будто бы сама природа, увидев произошедшее, «обалдела».

Пока мы с Кешей направлялись к полосе, нас уже обогнали несколько групп техников и спецмашин. Обогнавший нас ещё на «старте» командир 727-го полка, подполковник Никитин, уже выскочил из своего УАЗа рядом с вертолётами и начал жестикулировать перед доложившим ему инженером.

— Чего он там говорит? — спросил Кеша, когда увидел резкие движения Никитина руками.

— Много чего. Думаю, что инженеру не сильно нравится, — ответил я, обогнав двух лётчиков, которые остановились недалеко от рулёжки и зацокали языками.

Крики Никитина были слышны издалека, но слова было трудно разобрать.

— Он так орёт, будто это инженер ему лично снёс половину вертолётов полка, — сказал мне Кеша.

Подойдя ближе к подполковнику, можно было заметить на фоне яркого солнца, как летят слюни в инженера. Такие эмоции в сочетании со свистящим голосом Виктора Юрьевича сильно нагнетали и без того печальную обстановку.

— Я вас уничтожу! Вы у меня под суд пойдёте… нет, побежите под суд! — метался Никитин между покорёженными машинами, словно тигр в клетке.

Мне почему-то кажется, что под суд есть вероятность пойти самому Виктору Юрьевичу. Всё же приказ на расстановку отдавал он лично.

— Ты, Петров! Что ты там застыл, как истукан⁈ — заорал он на какого-то техника, который с ужасом осматривал повреждённый Ми-8.

Кешу сначала передёрнуло, поскольку он воспринял это на свой счёт.

— Товарищ подполковник, живы все. Экипаж Ан-24… вон! Они сами выбрались. Тоже живы, — пролепетал за спиной Никитина его заместитель, указывая на несколько человек, стоящих рядом с самолётом на полосе.

— Живы⁈ Да и хрен на них. Придурки косорукие! — выругался Никитин.

Он нервно дёргал себя за майку, пытаясь справиться с нахлынувшей волной гнева. Казалось, он готов был растерзать любого, кто попадётся под руку, лишь бы найти козла отпущения.

— А ну-ка, ты, балбес! Ты смотрел, куда они садились? Ты не видел, что… что они вот-вот в вертолёты воткнутся⁈ — переключился он на другого человека в каске, песочной форме, бронежилете 6Б2 и с автоматом на плече.

— Товарищ командир, я…

— Тоже готовься. Будешь отвечать перед комиссией. Я на тебя все вертолёты повешу!

— Командир, это часовой. Он вообще…

— Ты меня не учи. Тоже тебя сдам! И тебя сдам! Всех сдам, уроды! — «рвал» на себе волосы Никитин, который