Африканский рубеж - Михаил Дорин

Хорьков бросил взгляд на Свиридова и подошёл ко мне ближе.

— Только потому, что ты именно для этого взял УАЗик, я тебя и не уничтожил сразу.

— А теперь у вас есть шанс…

— Есть. И я им воспользуюсь, товарищ майор. По полной программе! — громко сказал Иван Николаевич и подошёл к телефону.

Он громко проговорил с кем его нужно связать и стал ожидать соединения.

— Это Хорьков. Документы на Клюковкина готовы? Мне по прилёту на подпись, — произнёс Иван Николаевич и повесил трубку.

Зам командующего смотрел на меня внимательно и цокал языком.

— Не знаю, что с тобой стало после той аварии, но… вот от такого бы зятя я не отказался бы, — сказал Хорьков, сев на место Свиридова.

Комэска улыбнулся, похлопал меня по плечу и начал наливать чай Хорькову.

— Вы говорили этому… Никитину, что так нельзя ставить технику? — спросил Иван Николаевич.

— Да. Ну как видишь, Николаевич, он хотел оказаться «умнее» всех. А ты не успел прилететь, — сказал Свиридов.

Исходя из диалога этих двух людей, я понял, что наш комэска вчера позвонил и сообщил о такой проблеме.

— Надо было вчера мне этому Никитину вставить. Думал сегодня прилетим, и я его тут… в бараний рог и куда-нибудь к белым мишкам! А теперь, у него техники не хватает. И лётчиков выбило из строя с болезнями, — объяснил Хорьков, отпивая чай, который ему поставил Свиридов.

Иван Николаевич продолжал рассказывать о проблемах в 727-м полку.

— Нехватка личного состава, техники, проблемы с головой у таких как Никитин… Я всего третий день зам командующего, а столько всякой ерунды. Ну, ладно! Я ж к вам по делу.

Свиридов настроился слушать Хорькова. Да и я сам придвинулся ближе.

— Надо, чтобы вы поработали, как строевые лётчики ближайшие несколько дней. Сопровождение колонн, доставка почты и грузов, перевозка личного состава. И это не обсуждается.

Глава 5

От слов Хорькова на следующий же день все перешли к делу. И вот уже неделю, как испытательная и исследовательская работа была поставлена на паузу. Начались ранние подъёмы, вылеты на рассвете, пока температура ещё только пересекала рубеж в 30° и возвращение на аэродром к ночи. А утром всё заново.

С Кешей мы летали на Ми-8, доставляя грузы на заставы и посты. Пару раз слетали и в сторону Ассадабада. Ничего необычного и никаких проблем в полётах не было.

Товарищ подполковник Никитин так и не вернулся из Кабула. Что там с ним делали, мне неизвестно. Пока за него обязанности исполняет его зам.

Очередное утро началось с короткой постановки задач и доведения особенностей на сегодняшние вылеты. Как и вчера, и каждый день набор этих самых особенностей был стандартный — высокие температуры, сложный рельеф местности, возможное противодействие с земли.

Свиридов заканчивал как раз зачитывать постановку задачи, когда Кешу в очередной раз чуть не «вырубило» над планшетом.

— Братишка, не спать, — толкнул я его в плечо.

— Я просто медленно моргаю, Сан Саныч. Неделю уже работаем без вынимачки. Раньше как-то было попроще, — широко зевнул Иннокентий на моменте, когда Свиридов доводил меры безопасности.

— Ну и трава была зеленее, и солнце ярче, — добавил я.

Пока комэска зачитывал текст постановки, я проверил записи в наколенном планшете. Записал частоты, на которых работали связисты на постах и заставах, а также их позывные.

— Саныч, а мы летали с тобой в район отметки 2700. Кишлаки Баргор и Серай, — сказал Кеша, указывая на карту.

Как раз именно туда мы сегодня и полетим парой Ми-8 для выгрузки продуктов и воды.

— Да. Река там горная. Домов несколько, а кишлаков аж целых два, — ответил я.

Свиридов уже заканчивал постановку и поднял голову, оторвавшись от текста.

— Есть те, кто по каким-либо причинам не готов выполнять боевую задачу? — задал комэска риторический вопрос.

За две своих жизни я не слышал, чтобы кто-то после этого вопроса встал и ответил на него утвердительно.

— По вертолётам! — скомандовал Свиридов, и все поднялись со своих мест.

Мы шли к вертолётам, пока ещё стоявшим на залитой солнцем полосе. Воздух был густым от жары. Рядом с нашим Ми-8 стояла «шишига», которую разгружали несколько солдат. Грузовая кабина вертолёта была уже достаточно заполнена коробками, мешками и несколькими РДВ-100 — специальных резервуаров для воды.

— Сан Саныч, ну много. Не заберёмся на 2700, — сказал подошедший ко мне бортовой техник, указывая на несколько коробок, которые ещё не загрузили.

— Нормально, Коль. Возьмём, — ответил я бортачу и начал осматривать вертолёт.

Фюзеляж Ми-8 был на редкость целым. Будто бы и не был никогда в трудных ситуациях в Афганистане. Ни одной заплатки или дырки я не обнаружил. Блистеры и вовсе были настолько чистыми, что блестели в утренних лучах.

— Там не так просто зайти, Саныч, — подошёл ко мне командир моего ведомого экипажа Витя Полевой, протягивая карту.

— Что тебя смущает? — спросил я.

— Этот участок от Джелалабада до Асадабада, был особенно сложным. Все площадки высоко в горах и слишком маленькие. Садиться будем…

— По одному. Всё верно. Сначала захожу я, замеряю ветер и быстро выгружаюсь. Ты пока внизу виражи выполняешь. Вроде бы всегда так делали, — ответил я.

— Да, но именно на этом посту не садился ещё, — ответил Витя.

— Всё хорошо будет. Я зайду и особенности тебе подскажу потом.

Витя отошёл на пару шагов, а потом повернулся ко мне.

— Саныч, давно хотел спросить. Комбез что на тебе, ты в Сирии купил? — потрогал он мой комбинезон.

— Не то чтобы купил. Лежали с Кешей в госпитале и нам их дали. Не голыми же нам ходить, — улыбнулся я.

— Материал интересный, — сказал Витя.

— Номэкс. Вроде как, негорючий. Ну и вообще качество неплохое.

Полевой кивнул и ушёл на свой вертолёт.

Я зашёл на борт и сразу свернул в кабину экипажа. Кеша плюхнулся рядом и начал поправлять свой «лифчик». Причём делал он это как-то уж слишком долго. То лямки затянет, то карманы поправит.

— Ты чего? — спросил я у Иннокентия.

— Неудобный «лифчик» стал. Я ж похудел…

— Да ну! Серьёзно⁈ — удивился я.

— А что не видно⁈ — повернулся ко мне Кеша.

Я попытался присмотреться к широкой моське Кеши. Как ни старался, а заметных изменений не увидел. Вроде и расстраивать не хочется, но и врать нельзя. Друг же!

— Видно, что ты худеешь, — расплывчато ответил я.

— Да. И кстати, я теперь после шести не ем.

Эту фразу услышал наш бортовой техник Николай.

— Ты же вчера в восемь вечера макароны варил⁈

— Ну