Железное Сердце - Станислав Дарков

Она посмотрела на меня пристально, словно пыталась понять, издеваюсь ли я или серьёзен. В этом взгляде было и раздражение, и, может быть, доля чего-то более опасного — сомнения.

— Если вы когда-нибудь передумаете, — продолжил я, понизив голос почти до шёпота, — и решите, что смысл можно найти не только в кострах… скажем, в тёплом пледе, вине и хорошем собеседнике при камине… Я, разумеется, к вашим услугам. В конце концов, даже инквизиторы, как я слышал, не из камня. И иногда — очень иногда — позволяют себе отдыхать. В хорошей компании.

На этот раз она не ответила сразу. Лишь медленно вдохнула, будто боролась с чем-то внутри себя. Скулы её напряглись. Лицо осталось непроницаемым, но я заметил — она чуть медленнее моргнула, чуть дольше задержала взгляд на моём лице.

— Вы дерзите, господин Айронхарт, — наконец сказала она. — Это может плохо закончиться.

Я позволил себе усмешку, почти ласковую.

— У меня и без того всё плохо заканчивается. Хотя я вру… Не всё…

Она отвернулась, но я успел заметить: её уши покраснели. Незначительно. Но покраснели. А это, как бы ни маскировалась она холодной бронёй, означало лишь одно — попал.

Мы оба знали, что разговор подошёл к концу. Она вернулась к прежнему выражению лица — холодному, сдержанному, официальному. Я не стал прощаться первым.

— Благодарю за беседу, господин Айронхарт, — сказала она. Тон ровный, взгляд прямой, но голос чуть тише, чем прежде.

— Взаимно, инквизитор Вест. Надеюсь, у вас будет повод когда-нибудь отдохнуть от костров, — ответил я с вежливой полуулыбкой и поклоном, который был чуть более театральным, чем требовалось.

Я развернулся и вышел из библиотеки. За дверью, у стены, стояла Юна. Скрестив руки на груди, она смотрела прямо на меня. В её взгляде было всё: беспокойство, попытка прочесть моё лицо, лёгкое раздражение и, возможно, тень ревности.

— Всё в порядке? — спросила она.

Я кивнул, отводя взгляд.

— Да. Просто разговор. Не самый весёлый, но терпимый.

Юна на секунду помедлила, но потом шагнула рядом.

— Пойдём. Турнир начинается.

Мы пошли по коридору. Я чувствовал, как за мной тянется тонкая ниточка взгляда, словно Ардалин всё ещё стояла за дверью и провожала меня глазами.

***

Толпа студентов была похожа на живую стену — пёстрая, гудящая, перемигивающаяся лицами. Всё пространство перед ареной кипело: торговцы тянули руки с пирогами, дети бегали между ног, солдаты пытались сохранять порядок, но сами же вдыхали этот пульс — предвкушение крови. Обычное утро в Тиарине.

Мы с Юной пробирались сквозь гомон и тела, не спеша, но целеустремлённо. Она шла рядом, и, как ни странно, казалась спокойной. Даже весёлой. Она повернулась ко мне, её волосы трепал ветер, и сказала:

— Жаль, что ты не участвуешь в турнире.

Я усмехнулся, не оборачиваясь.

— А зачем? — сказал я. — Я, может, и не самый опытный воин, но кому-то что-то доказывать? Ниже моего достоинства. Пусть Лорен покажет себя. Ему это нужнее.

Она усмехнулась. Слегка, но искренне. Затем качнула головой.

— До сих пор не верится, что ты — сын знатного дома. Это звучит… слишком серьёзно для тебя.

— Ага, — кивнул я, — я всегда подозревал: меня подкинули. Или, может, в младенчестве перепутали с сыном пекаря. По крайней мере, это объясняет, почему мне хлеб куда ближе, чем герб.

Юна рассмеялась — негромко, по-настоящему. Смех тёплый, лёгкий... Я почувствовал, как что-то внутри на секунду оттаивает.

И тут же — шепот.

Пустая трата времени.

Не голос. Не мысль. Просто холод, впившийся между рёбер.

Мы вышли на главную лестницу, ведущую к трибунам. Над ареной уже ревела толпа студентов. Флаги, пыль, жар. Запах металла и жареного мяса. Люди сбивались в группы, искали места, спорили, смеялись, предвкушали бойню. Для них всё это — праздник. Для меня — шумная пауза перед чем-то худшим.

— Ну, я туда, — сказала Юна, указав на трибуну учеников. — Удачи тебе... в сидении рядом с королевской персоной.

— Да уж, постараюсь не уснуть от восторга, — пробормотал я.

Мы обменялись взглядами.и я пошёл в сторону первого ряда, где, как и ожидалось, меня уже ждала Ева.

Принцесса сидела с прямой спиной, лицо — маска вежливого спокойствия, натянутая с точностью до миллиметра. Но когда я подошёл, она едва заметно кивнула. Почти тепло.

— Лорд Айронхарт, — сказала она.

— Принцесса, — кивнул я в ответ, присаживаясь рядом.

Грохнул гонг. Толпа взорвалась.

Турнир начался.

Первым на арену ступил Лорен — без малейшего признака показной бравады или демонстративной важности. Его движения были спокойны, экономны и точны, как у человека, обладающего не только техникой, но и внутренним знанием. Против него вышел студент старшего курса — физически развитый, уверенный, с выраженными признаками “боевого” опыта. Однако на лице Лорена читалось скорее сдержанное любопытство, нежели напряжение.

Они заняли позиции. Поднявшаяся пыль окутала их подобно дыханию арены — символическому напоминанию о древности этой практики. После условного сигнала судьи Лорен начал движение. Оно не отличалось резкостью — наоборот, в нём ощущалась плавность, почти текучесть, напоминающая природные формы: воду, текущую вниз по склону. Он парировал первую атаку не столько усилием, сколько предвосхищением. Ловко уйдя с линии удара, он дезориентировал соперника минимальным движением корпуса, исполнил точный финт и с техникой, близкой к учебному эталону, перекинул противника через бедро. Всё произошло за доли секунды. Судья немедленно прервал поединок, а толпа взорвалась криками восхищения.

Никакой театральности. Никакой бравады. Лишь демонстрация абсолютного владения телом и ситуацией.

Затем на арену вышел Ланверн. Его появление контрастировало с предшественником во всём. Подбородок высоко поднят, походка избыточно уверенная, выражение лица демонстративно-ленивое. Он двигался, как актёр, предваряющий выход на сцену, а не как участник соревновательного поединка.

Против него был студент младших курсов, заметно менее уверенный и скованный. Ланверн начал с демонстрации вращающихся движений клинком, больше напоминающих элементы сценического боя, чем подготовку к атаке. Его первый удар был размашистым и избыточным, а реакция противника — запоздалой, но достаточной для блокировки. Когда раздались восторженные выкрики толпы,