Либелломания: Зимара - Н. Мар

кожу, и я то зябла, то горела. Сильный дождь и метель по-прежнему были моими фобиями. Кай не отвечал на сообщения и не читал их, значит, не скоро ещё собирался домой. Меня ждал великолепный, кристально прибранный, но пустой одонат. Дети обещали добраться только к полудню. Миаш работал в управлении Хитинового банка и мотался по империи с аудитом. Дотошный и усидчивый, он был счастлив на своей скучной должности, от которой иных с души воротило, поэтому быстро продвигался по службе. Юфи устроилась на Ибрионе. Она едва закончила учиться, как пришло официальное приглашение с рабочей визой. Такое же, как когда-то Каю: по результатам теста на оригинальное мышление. В отличие от отца, Юфи не порвала письмо с Ибриона, а с радостью улетела собирать звездолёты. Я так понимала, Орис Зури узнал о ней после того, как она что-нибудь ему починила. Или сломала. В этом отношении Юфи была способна на всё.

Я отпустила слуг, послонялась в мастерской без дела и включила всю иллюминацию, какую нашла. За мной хвостом следовал Супик, прапрапра…правнук Сырка, помесь песца и охотничьей дворняжки Нулиса, густошёрстный серебристый жулик. Ливень усилился после заката. На меня накатило сильнее. Пальцы онемели, хотя я убеждала себя, что не нужно бояться, даже если Кая подстрелили на задании. Что с четвёртой линькой это тьфу, и что это уже происходило, да произойдёт ещё не раз, ведь перквизиция — это… это вам не… И что Кай обожает свою трудную, леденящую, коварную службу. Это его стихия, его естественная среда. Но сегодня ничего не помогало. Я скинула тугие шелка кругопряда и надела пижаму из простого хлопка, разрисованного букашками.

Иной раз, подозревая, что Кая убили на облаве или при задержании, я уходила спать в гостевое крыло. Чтобы дать ему прийти в себя после инкарнации. Не отсвечивать. Впрочем, такое случалось нечасто, раз лет в двадцать. Разумеется, он не просил меня отстраняться, а в последний раз даже соврал, что вовсе и не умирал, ну, разве что чуточку. Не хотел меня обижать. И всё же мне казалось, что в первые дни после инкарнации ему требовалось побыть одному. Но сегодня ливень лупил в панорамные окна, и я свернулась калачиком в нашей постели. Она пахла кофе и бергамотом. Супик тявкнул и заскулил, сочувствуя моей тревоге. А я обнимала холодную подушку, зная, что завтра в окрестностях Эксиполя будут судачить только об одном: какой-то псих пустил ливень вверх!

* * *

Несколькими часами ранее

— Раухкомиссар Бритц, я категорически возражаю против напарницы-шчеры. Вот заявление на замену. Шквар-майор Хокс направила меня к вам за разрешением.

Бритц оторвал взгляд от разобранного глоустера на стеклянном столе, и стажёр отдёрнул протянутую руку. Заявление осталось висеть в воздухе. Парни пришли вдвоём, унтерпёс Дью (дылда) и унтерпёс Сетт (коротышка), стажёры, которых ещё не распределили. Раухкомиссара не боялись в обычном смысле слова. От него всеми силами держались подальше, точно как разумные люди избегают громоотвода в грозу. Замена напарника была мелочью настолько вне интересов оберрата перквизиции Эксиполя, что Кайнорт смотрел на стажёра как на муху в супе. Но парень в праведном гневе дошёл аж до Полосатой Стервы, которая формально стояла ещё выше. И Бритц медленно моргнул, что стажёр Сетт расценил как внимание.

— Понимаете, раухкомиссар, Ханья шчера. Пауков должны ставить в пару друг с другом. Всегда ставили. А вот с Дью мы сработаемся, он согласен. Дью, ты ведь согласен? Дью согласен! — унтерпёс понизил голос и приподнял бровь. — Пусть Ханья работает с Нэдом, тот совсем не против шчеры, я узнавал. Войдите в положение, раухкомиссар Бритц, ну, понимаете, как минори минори. Ну, понимаете?

— Нет.

— Нет — не понимаете, или нет — нельзя другого напарника?

— Нет и нет.

Сборка глоустера после контроля требовала внимания, и Бритц уделил стволу все сто процентов. Он, впрочем, чувствовал, что стажёры так просто не уймутся, не для того их пять лет учили настойчивости.

— Раухкомиссар Бритц, — с трескучей ноткой отважился Сетт, — ведь согласно психолого-педагогической рекомендации, напарники должны подходить друг другу. А Ханья…

— Забудьте всё, чему вас учили в академии, и так далее.

— Но вы же сами преподаёте психологию в академии, и…

— Только потому, что за это мне дают рабов.

— В смысле, рабов? — брякнул Дью, всё это время разглядывавший триптих на стене раухкомиссара. — Рабство отменили сто лет назад.

— И разве это не прекрасно? — широко улыбнулся Бритц. — Через десять минут жду кофе. Ботулатте на чёрной вдове. С гранатовым пралине в кокосовом бисквите. Как принесёте — получите новые поручения. А заявление перепишите. Включите туда запрос на аноректальную манометрию. У вас острое стереотипическое воспаление предрассудочной железы.

Стажёры закрыли за собой дверь кабинета и застыли в коридоре, не зная, что и думать. Бежать за ботулатте и бисквитом, серьёзно? Сетт весь кипел, но, сам себя не помня, очутился у кофейного автомата. Дью рядом покупал проклятое пралине.

— Ну что, я гляжу, получили повышение?

Подпирая плечом стеллаж с картотекой, в коридоре стояла шчера в форме стажёра. Унтерпёс Ханья казалась совсем мелкой рядом с верзилой Дью.

— Альда Хокс над вами поглумилась, придурки. Нарочно послала вас к раухкомиссару Бритцу жаловаться на пауков.

— Да что ты темнишь, жучка? — огрызнулся Сетт. — Делаешь вид, что знаешь больше нашего?

— Вы только что из его кабинета, видели триптих на стене?

— Мы что, в музей туда ходили?

— А ещё метите в перквизиторы. Да вас с такой наблюдательностью даже в обычную полицию не возьмут.

— Ну, красные и чёрные мазки, стилизация под какой-то парный танец, — пожал плечами Дью.

— Танец, — фыркнула Ханья.

Шчера выбросила из комма в воздух голограммы старых журнальных статей. Фото на разворотах очертаниями повторяли фигуры из кабинета Бритца, но там был минимализм, а тут реальные исходные изображения, с которых рисовали триптих. У Сетта и Дью глаза на лоб полезли. Три журнала опубликовали с разного ракурса парочку без понятий о стыде и совести. Двое уединились на веранде плавучей виллы лидмейстера Риго Нагао. Остеклённый бортик запотел, хореографии такого «танца» можно было только позавидовать. Первая статья, на фото к которой лицо женщины закрывали тёмные волосы, бросалась восклицательными знаками:

«Эксклюзив!!! Умбрапсихолог академии перквизиторов Бритц проводит внеурочный семинар с неизвестной красоткой на закрытой вечеринке у лидмейстера!»

Второй журнал заполучил другое фото того же