Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

другие — тоже совершенные, только со знаком минус. Дороги Миров ведут как вверх, так и вниз — вы должны это знать, Маги. Совсем недавно из Мира-копии Третьей Слепые Силы забрали к себе одну очень совершенную Душу, искренне предавшуюся Тьме. Зато в Мире-оригинале Первичная Матрица, некогда побывавшая Чёрным Магом-Разрушителем, сумела вернуться на путь Света. Она стала Вестницей и дала Миру Третьей шанс выжить. И мы, Древние, тоже обязаны помочь ему выжить.

— Но ведь вы делаете это не только ради обитателей этого Мира, — сказала Селиана, пристально глядя на Древнего. — И не ради нас, эсков, ты поделился с нами сокровенными знаниями. Я права? Это мой вопрос, на который я хочу получить ответ.

— Тебя заслуженно зовут «Мудрой», — произнёс призрак. — Да, есть и другая причина. Хаос наступает — вы наверняка уже знает о гигантском Провале, появившемся во Вселенной за миллиард световых лет отсюда. Грядёт великая битва, которая может стать последней для этой Плоскости Бытия. Нам нужны бойцы, а Знание — это самое сильное оружие. И поэтому Реальность-сплав должна стать домом для нового племени белых эсков, а вы, Хранители, подниметесь на новую ступень и сможете встать рядом с нами в этой грядущей битве.

Маги молчали, и вдруг Эн-Риэнанта спросила негромко:

— Вы поднялись над страстями — вы счастливы?

— Я ответил на четыре твои вопроса, Звёздная Королева, и на три вопроса, заданных мне остальными. Этот вопрос уже лишний, и на него я отвечать не буду. Прощайте.

С этими словами фантом мгновенно исчез. Исчезло и сотворённое им ложекресло, и только несимметричность расположения четырёх оставшихся кресел — между ложекреслами Эн-Риэнанты и Гарда осталось свободное пространство — напоминала о том, что здесь только что стояло пятое.

— Уф… — Грольф шумно выдохнул, извлёк из пустоты чашу с вином и жадно припал к ней. — От таких откровений голова кругом…

— Обрести божественную мощь, — медленно произнесла Селиана, — это заманчиво.

— И встать в ряды легионов Вечнотворящего, — добавила Эн-Риэнанта, — это высокая честь. Вот только…

— Что только? — живо спросил Грольф, успевший осушить чашу до дна.

— Мне больше нравится такой порядок вещей, — пояснила Королева, с улыбкой глядя на своего мужа, — при котором мы с Гардом, являясь одним целым, сохраняем в то же время кое-какие индивидуальные особенности и Янь-Инь-различия — это делает наше единение более многогранным. Древний не ответил на мой последний вопрос — это наводит на мысль, что в своём предпочтении я права.

* * *

Этот сон был странен и наполнен смутными видениями.

Человека несло по волнам времени и пространства, швыряя как щепку в бушующем океане. Он летел вверх сквозь Первородную Тьму навстречу прокалывающим мрак остриям звёзд и падал вниз, в неведомую бездну. От стремительности этого бега-полёта-падения его сердце то замирало, то вдруг начинало неистово колотиться, силясь вырваться наружу через узкую теснину горла. Человек задыхался, погибал и одновременно испытывал блаженство от прикосновения к таинству, хотя и не понимал сути происходящего. Он умирал и вновь рождался среди зыбких теней и что-то шепчущих голосов, и Вселенная тонкой дымкой просачивалась меж его пальцев. И наконец, его выбросило на мокрый песок реальности, и сон откатился шипящей волной прибоя, возвращая сознанию дар осмысления окружающего.

Диего открыл глаза.

Его окружала темнота, такая плотная, что её можно было потрогать. Потом откуда-то пришёл робкий свет, чуть рассеявший тьму, и проступили неясные очертания каменных стен. «Катакомбы, — подумал Рохо. — Но какой странный сон мне снился!».

Он откинул одеяло, удивившись ощущению под пальцами: ему показалось, что ткань на ощупь была не совсем такой, как всегда: она пружинила как-то иначе. Диего привычным движением опустил ноги на пол и огляделся. «Да, это наш грот — грот Старших. Ложе, стены, каменный свод над головой, дверной проём». В полутьме угадывались контуры мебели, и ему показалось, что интерьер изменился: вчера стол и кресла стояли вроде бы не так. И свет, золотисто-голубоватый, проникавший в грот снаружи, из коридора, сквозь щель в неплотно задёрнутом дверном пологе («А почему дверь открыта?), не слишком походил на обычное освещение пещер Миктекасиуатль. Он нашёл ступнями свою обувь и удивился: мягкие то ли туфли, то ли короткие сапоги показались ему непривычными. «Хм, неужели Сирин вчера… Сирин? Какая Сирин?!».

Диего резко обернулся. За его спиной на широком ложе спала женщина, разметав по подушке волну чёрных волос, прошитых серебряными нитями. Она лежала на боку, спиной к нему, и он не видел её лица. «Мерседес? Или… Сирин?». Рохо осторожно дотронулся до её обнажённого плеча, чувствуя, как его сердце начинает сдваивать удары. Женщина сонно вздохнула, повернулась и открыла глаза.

— Рой? Ты почему не спишь? До утра ещё…

Диего Рохо онемел. Мысли взвихрились, как ворох сухих листьев под порывом ветра. «Рой? Какой Рой? Ах, да, Рой: ментор по прозвищу Призрак, — в сознании что-то щёлкнуло, — так меня зовут… Но ведь я…».

— Рой? — повторила женщина, вглядываясь в его лицо. — Что ты… Рой? — в её голосе появилась неуверенность, граничащая с испугом. Она привстала, протянула руку, коснулась его щеки, а потом вдруг отдёрнула ладонь. В глазах женщины плескалось непонимание.

— Диего?

— Мерседес… — Рохо облегчённо вздохнул. — Это ведь ты, да?

— Я… не знаю… — растерянно ответила она. — Я…

— Тихо, тихо, — Диего успокаивающе обнял жену (это была она, его Мерседес, только не совсем она). — Что ты чувствуешь? У тебя ничего не болит?

Он понимал, что задаёт глупые вопросы, но ему надо было её успокоить, а уже потом объяснить — или хотя бы попытаться объяснить, — то, что он и сам ещё не понимал до конца.

Однако Мерседес оказалась молодцом. Она легко соскочила на пол, накинула поверх ночной рубашки нечто среднее между туникой и платьем (и очень похожее на любимый домашний халат Мерседес) и повелительно произнесла:

— Свет!

Грот наполнился тёплым свечением. «Магия, — подумал Диего. — Живой свет!». А Мерседес тем временем огляделась, подошла к выходу из грота и провела пальцами по чуть дрогнувшей от её прикосновения завесе.

— Так, — сказала она, поворачиваясь к мужу. — Заклятье-полог — я его вчера повесила. Я — Мерседес, это я помню, но я — целительница Сирин: это я знаю. А ты…

— Я Диего Рохо. И одновременно я — Рой: ментор по прозвищу Призрак. А вокруг нас — Катакомбы, хотя я сильно подозреваю, что они очень отличаются от наших с тобой пещер Миктекасиуатль, в которых мы вчера уснули. Что-то изменилось, и притом очень сильно.

— Да. Хотя одна вещь осталась неизменной, — Сирин-Мерседес улыбнулась, и Диего-Рой удивился её самообладанию, — мы с тобой по-прежнему муж и жена. Это