Железное Сердце - Станислав Дарков

просто реакцией на боль. Это был крик существа, лишённого достоинства, крик души, осознавшей свою обречённость. Он не столько кричал, сколько выл, его голос слился с вечерним воздухом в жуткий резонанс. Я вытащил меч. Новый поток боли вызвал у Альберта ещё более яростный вопль. Он захлёбывался своим криком, как если бы внутри него лопнули все струны разом.

Методично я начал освобождать его от доспехов. Один замок. Затем другой. Наплечники с глухим звоном упали на землю. Грудной кирас соскользнул с тела, обнажив дрожащую, почти судорожную мускулатуру. Остался только поддоспешник — тонкая ткань, не скрывающая ни позора, ни боли. Я прижал Альберта мечом к земле и вонзил клинок ему в пах.

Крик, прозвучавший в этот момент, потряс даже инквизиторов, привыкших к жестокости и пыткам. Это уже не был голос человека. Это был вопль сущности, лишённой будущего, смысла, надежды. Он больше не сопротивлялся — его существование сократилось до чистой боли. По его лицу текли слёзы. Слюна, сопли, искажение всех человеческих границ — всё это слилось в один образ.

Я взглянул на Ардалин Вест. Она замерла. Женщина, чья выдержка была, скорее всего, легендарной, впервые проявила признаки растерянности. В её глазах был не суд, не гнев и даже не отвращение. Там был страх. Настоящий, неподдельный страх перед тем, на что способен человек, если не сдерживать его.

Я повернулся к Еве. Голос мой был твёрд, лишён иронии или торжества — он был декларацией:

— Моя принцесса, — произнёс я достаточно громко, чтобы вся площадь услышала. — Смог ли я отстоять вашу честь?

Она не смогла говорить. Только медленно кивнула, с прижатой к губам рукой. Её глаза были полны шока. Не передо мной — перед тем, во что она только что взглянула.

Затем я повернулся к Вест:

— Альберт Ланверн больше не мужчина в том понимании, что признаёт наше общество. Он не сможет продолжить род и не сможет воевать. Всё, что делает его живым в глазах общества — уничтожено. Он мёртв. Его личность и социальная значимость теперь ничего не стоят.

Вест кивнула молча. Её глаза не отрывались от меня. Страх не исчез. Но, несмотря на это, она подняла руку и сказала:

— Победа за Максимусом Айронхартом.

В этот момент я ощутил движение внутри себя. Тень рассмеялась. Её смех был тихим, но пронизывающим, как ветер, что бродит по развалинам.

Даже для меня это было бы чересчур. Ты оставил его жить — и этим приговорил его страданиям. Какое милосердие…

После того как Вест подняла руку и официально признала меня победителем, дуэльный круг остался в тишине, наполненной шёпотами. Но это были не слова. Это было дыхание толпы, сдержанное, перемешанное с ужасом и восторгом, с чем-то древним и первобытным. В воздухе повис запах крови, металла и мокрого песка. И всё это — под тяжестью взгляда сотен.

Я медленно опустил меч.

Я уже собирался покинуть дуэльный круг. Ланверн, израненный и униженный, лежал в грязи. Какие-то студенты, видимо его друзья, в панике и отчаянии, пытались унести его прочь, но он дёргался, цеплялся за землю, словно в судорогах, и издавал звуки, больше похожие на стоны раненого зверя, чем на человеческую речь. От его былой бравады и самоуверенности не осталось ничего. Только боль, слёзы и остатки достоинства, растоптанные в земле.

Я уже собирался уйти, когда услышал хриплый голос за спиной:

— Айронхарт! — окликнул меня Освальд Ланверн. — Ты доволен собой?

Я обернулся. Его лицо было каменным, кулаки — сжаты. Он, казалось, хотел броситься ко мне, но сдержался. Возможно, он собирался сказать нечто важное, но не успел.

Всё произошло очень быстро.

В воздухе свистнула стрела. Затем — вторая. Один из инквизиторов, стоявших у круга, рухнул на колени, стрела торчала из его горла. Другой инквизитор упал, даже не успев вытащить меч. Всё произошло за секунды.

Толпу охватила паника. Из ниоткуда выскочили фигуры в тёмных плащах и деревянных масках. Маски были разными, но стилистика была знакома — та же, что я видел у последователя Оракула в катакомбах. Эти люди целенаправленно атаковали инквизиторов и стражу, игнорируя студентов. Вспыхнули крики. Люди бежали. Некоторые падали, прикрывая голову руками, другие просто стояли, парализованные страхом.

Я выхватил меч и бросился в бой. Один из нападавших оказался слишком близко — я ударил его в живот, а затем добил, проведя клинок по горлу. Его маска треснула, а тело беззвучно осело на землю. Всё вокруг превращалось в хаос. Инквизиторы падали один за другим. Кто-то звал помощь, кто-то пытался отбиться. Слева взметнулась магическая вспышка — трое инквизиторов были отброшены ударом силы. Один ударился о стену, проломив скамью, второй загорелся, третий получил удар копьём в спину.

Я услышал крик Евы. Её стража выстроилась в защитный круг. Я помчался к ним, но остановился — появился он. Человек в чёрной мантии и чёрной деревянной маске, украшенной серебристыми символами. Его движения были плавными, уверенными. Он будто парил сквозь бой, не обращая внимания на хаос.

Инквизитор бросился на него, но сгорел в буквальном смысле: один жест — и меч распался на искры, второй — и инквизитор вспыхнул, как факел.

Я понял, кто это.

Оракул.

Почему он появился сейчас? Зачем именно в этот момент?

Я бросился к нему. Внутри всё сжалось. Инстинкты взяли верх. Я не успевал добежать до Евы, но не мог оставить её без защиты. Я воззвал к магии — она ответила мгновенно. Поток энергии вырвался из меня и отбросил Оракула. Его тело перевернулось в воздухе и упало на камни.

Всё замерло. Даже враги. Все увидели это. И поняли. Вест, Юна, Ева, Лорен. Никто не мог притвориться, что не заметил.

Оракул поднялся. Его маска была цела, но я чувствовал его улыбку. Он смотрел прямо на меня, и от его взгляда становилось не по себе.

— Рад тебя видеть, Максимус , — сказал он словно обращаясь к старому другу. — Ты стал сильнее. Это радует.

— Сейчас ты умрёшь, — ответил я, поднимая меч.

Тень внутри меня смеялась. Ликовала. Радовалась предстоящей бойне.

Мы сошлись в бою. Магические потоки пересекались в воздухе, сталкиваясь с грохотом. Его заклинания были точны, как холодное лезвие. Мои